Пепел накопился он стряхнул его в блюдце, служившее пепельницей. Серый порошок напомнил о быстротечности всего сущего. Вот и сигарета вскоре превратится в пепел, как и многое другое в этой жизни.
За окном проехала редкая машина, фары на секунду осветили противоположную стену барака. Потом снова темнота и тишина. Москва спала, не ведая о тех решениях, которые принимались сегодня в особняке на Кузнецком мосту.
Гоги докурил сигарету до фильтра, затушил о край блюдца. Белый фильтр почернел, стал обычным окурком. Он посмотрел на пустую пачку осталось еще штук пятнадцать. Хватит надолго, если курить экономно.
Спать не хотелось. Слишком много мыслей крутилось в голове, слишком много перемен навалилось за один день. Он встал, прошелся по комнате, снова подошел к окну.
Небо на востоке становилось все светлее. Звезды блекли одна за другой, уступая место рассвету. Где-то там, за горизонтом, начинался новый день. День, когда он поедет смотреть коттедж в Переделкино, день, когда начнет осваивать новую должность.
Гоги достал из пачки еще одну сигарету. Зачем экономить? Завтра у него будет другая жизнь, другой статус. Может, и сигареты будут поставляться регулярно.
Вторая сигарета тлела так же медленно. Он курил и смотрел, как розовеет небо, как постепенно проступают контуры далеких домов. Рассвет был мирным, обычным. Никто не знал, что в мире стало на одного конформиста больше.
Первые лучи солнца коснулись окна напротив. Золотистый свет разлился по двору, осветил веревки с бельем, скамейки, где вечерами сидели соседки. Обычный советский барак встречал обычное советское утро.
Но для Гоги это утро было особенным. Последним утром в старой жизни. Он докурил сигарету, затушил окурок рядом с первым. Два белых фильтра в блюдце как два периода жизни.
Солнце поднималось выше, заливая комнату теплым светом. Где-то зазвонил будильник кто-то из соседей собирался
пленки. Каждое помещение требовало специального оборудования, квалифицированных кадров, отлаженной технологии.
В конце концов они вернулись в кабинет директора просторную комнату с большими окнами на втором этаже. Мебель еще не вся была расставлена, но письменный стол уже стоял, и на нем лежали первые документы.
Основные вопросы на сегодня, Антонина Ивановна разложила перед ним папки. Штатное расписание на утверждение, смета на закупку материалов, план производства на первый квартал.
Гоги присел за стол, ощущая себя капитаном корабля, которым еще не умеет управлять. Цифры в документах были солидными сотни тысяч рублей на оборудование, десятки сотрудников, амбициозные планы по выпуску фильмов.
А название студии уже придумано? спросил он.
Пока рабочее «Студия номер два». Окончательное название предстоит выбрать вам.
Гоги встал, подошел к окну. Внизу рабочие продолжали разгружать оборудование. Каждый ящик был частью огромной мозаики, которая должна была сложиться в работающую студию.
«А4+», неожиданно сказал он.
Простите?
Название студии. «А4+». Как нестандартная бумага.
Антонина Ивановна записала в блокноте.
«А4+» Хорошо звучит. Зарегистрируем.
Остаток дня прошел в изучении документов, знакомстве с ключевыми сотрудниками, принятии решений по десяткам мелких вопросов. Гоги чувствовал себя как человек, которого посадили за руль сложного механизма и сказали: «Езжай». Он крутил руль, нажимал на педали, но до конца не понимал, как все это работает.
К вечеру голова шла кругом от обилия информации. Когда Семен Петрович забирал его, Гоги оглянулся на здание студии. Завтра здесь закипит работа, начнут создаваться первые мультфильмы под его руководством. Правильные мультфильмы о правильных героях.
Домой, товарищ Гогенцоллер? спросил водитель.
Домой, кивнул Гоги, устраиваясь на заднем сиденье.
Но дома теперь было два старый барак и новый коттедж в Переделкино. И он еще не решил, в каком из них хочет жить.
Автомобиль свернул с Киевского шоссе на узкую асфальтированную дорогу, петляющую между соснами. Гоги опустил стекло, вдыхая смешанный запах хвои и подмосковной свежести. После московской духоты это казалось другой планетой.
Переделкино, объявил Семен Петрович, сбавляя скорость. Места здесь красивые, товарищ Гогенцоллер. Писатели любят.
Поселок утопал в зелени. Аккуратные коттеджи прятались за заборами, в палисадниках цвели мальвы и георгины. Все дышало достатком и покоем тем самым покоем, который покупался лояльностью и полезностью системе.
Дом номер семнадцать стоял в глубине участка, за кованой калиткой и липовой аллеей. Одноэтажный, с мансардой выглядел почти как дачи из американских фильмов. Только красная черепица и резные наличники выдавали местное происхождение.
Гоги вышел из машины, достал из кармана ключ. Металл потеплел от долгого сжимания в ладони. Калитка открылась легко, словно ее недавно смазали.
Участок был ухоженным кто-то явно работал здесь до его приезда. Грядки с овощами, клумбы с цветами, даже небольшая беседка в углу сада. На веревке между яблонями сушилось постельное белье значит, в доме уже жили.
У крыльца его встретила пожилая женщина в чистом фартуке.
Вы, верно, новый хозяин? она вытерла руки о фартук, приветливо улыбнулась. Прасковья Николаевна. Тут присматриваю за домом, убираю.