Хорошо, что Аня не видит, усмехнулся Гоги, прорезая мелкие детали морды. Решила бы, что окончательно впал в детство.
Он отложил нож и повертел фигурку в руках, рассматривая со всех сторон. Медвежонок получился живым, почти настоящим. Чуть-чуть довести глаза, подровнять уши
За окном тикали ходики, отмеряя мирное вечернее время. Никаких взрывов, стрельбы, лязга гусениц. Только тишина московского барака и стружки на полу.
Гоги снова взялся за нож, начиная шлифовать поверхность фигурки. Дерево становилось гладким, шелковистым под пальцами. Он работал не торопясь, получая удовольствие от каждого движения.
Может, и правда стоит забыть про все эти пушки, пробормотал он, любуясь своей работой. Вырезать игрушки, рисовать сказки
Но даже говоря это, он понимал пути назад нет. Слишком много знаний, слишком много возможностей изменить мир. А медвежонок медвежонок останется напоминанием о том, что в любой войне есть место простым человеческим радостям.
Он поставил фигурку на стол рядом с чертежами электромагнитной пушки. Контраст был разительным детская игрушка и оружие будущего, мирное дерево и смертоносное железо.
Баланс, тихо сказал Гоги, убирая нож обратно в чемодан. Во всем должен быть баланс.
Мысли окончательно успокоились, стали ясными и упорядоченными. Корея подождет сегодня достаточно было просто побыть человеком.
Гоги поднялся по знакомым ступенькам к физическому факультету, сжимая в кармане маленького деревянного медвежонка. Аня ждала его у главного входа, прислонившись к колонне с толстой книгой в руках.
Опять астрономия? улыбнулся он, подходя ближе.
Кеплер, она подняла голову, и вечернее солнце отразилось в ее глазах. Читаю о движении планет. Знаешь, иногда кажется, что математика звезд понятнее человеческих отношений.
Они неспешно пошли по университетскому двору, мимо старых лип и скамеек, где студенты готовились к экзаменам. Аня рассказывала что-то о эллиптических орбитах, но Гоги слушал скорее интонации ее голоса, чем слова. В этих размеренных объяснениях было что-то успокаивающее, отвлекающее от тяжелых мыслей о войне и секретных проектах.
А ты знаешь, сказала она, остановившись возле небольшого сквера, что свет от некоторых звезд идет до нас тысячи лет? Мы видим их такими, какими они были, когда еще не было ни Москвы, ни России
Время, задумчиво произнес Гоги. Странная штука. Иногда кажется, что прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, просто мы не умеем их различать.
Аня внимательно посмотрела на него.
Философствуешь сегодня. Что-то случилось на работе?
Да так, он пожал плечами. Рисовал всякие технические штуки для военных. Иногда думаю, не лучше ли заниматься чем-то более вечным.
Они прошли через сквер к небольшому пруду. Вечер был теплым, безветренным. На воде дремали утки, изредка поправляя перья. Аня села на скамейку, похлопала рядом с собой.
Покажи руки, неожиданно сказала она.
Что?
Руки покажи. Хочу посмотреть.
Гоги протянул ладони. Аня взяла их в свои теплые, удивительно нежные для человека, проводящего дни за книгами и расчетами.
Видишь эти мозоли? она провела пальцем по огрубевшей коже. От резьбы по дереву. А здесь от кистей и карандашей. Это руки творца, а не разрушителя.
Откуда ты знаешь про резьбу? удивился он.
У меня дедушка был столяром.
Такие же руки были. Она не отпускала его ладони. Что бы ты ни рисовал на работе, ты остаешься художником. Помни об этом.
Они сидели молча, слушая, как плещется вода и шуршат листья. Где-то вдалеке играл кто-то на гармошке простую народную мелодию, грустную и светлую одновременно.
Аня, тихо сказал Гоги, а ты веришь в переселение душ?
В реинкарнацию? она задумалась. Не знаю. Но мне кажется, что знания не исчезают бесследно. Они переходят от учителя к ученику, из книги в книгу, из поколения в поколение. В каком-то смысле мы все связаны невидимыми нитями с прошлым и будущим.
Красиво сказано.
Это не я придумала. Циолковский писал что-то похожее. О космическом разуме, о том, что смерть это только переход в другое состояние.
Гоги достал из кармана деревянного медвежонка и протянул Ане.
Вырезал сегодня. Для успокоения нервов.
Она взяла фигурку, повертела в руках.
Замечательный. Такой живой А можно оставить себе?
Конечно.
Аня спрятала медвежонка в сумочку, потом снова взяла его за руку.
Знаешь, что меня больше всего поражает в астрономии? сказала она, глядя на темнеющее небо. Порядок. Все движется по своим законам, по своим орбитам. Ничто не случайно. И мне кажется, что наша встреча тоже не случайна.
Предопределение?
Нет, скорее созвучие. Как два камертона, настроенных на одну частоту. Ты художник, я астроном, но мы оба ищем гармонию в хаосе.
Первые звезды начали проступать на потемневшем небе. Аня откинула голову назад, показывая на созвездия.
Вон Большая Медведица. А там Полярная звезда. По ней мореплаватели ориентируются уже тысячи лет.
А по чему ориентируются люди? спросил Гоги.
По внутреннему компасу. По тому, что велит сердце.
Она повернулась к нему, и в ее глазах отразились звезды.
Твое сердце сейчас спокойно?
Гоги почувствовал, как напряжение последних дней окончательно покидает его. Рядом с Аней мир казался правильным, гармоничным. Корея, секретные проекты, электромагнитные пушки все это существовало где-то далеко, в другой реальности.