Извините, милорд, сказал декан, извлекая большой ключ. Это займет всего минутку.
Джарвис хмыкнул и скользнул взглядом по красочным рядам свисающих знамен и шлемов на деревянных стойках с затейливой резьбой Часовня также служила орденской церковью для благороднейших рыцарей Подвязки.
Как видите, милорд, не смолкал декан, пока возился с замком, мы предприняли все меры предосторожности, чтобы не допустить повторения прискорбных эксцессов, последовавших за обнаружением останков короля Эдуарда.
Надеюсь, что так, скривил губы Джарвис.
В конце прошлого столетия, после того как рабочие, ремонтировавшие Часовню, случайно вломились в склеп, где находился семифутовый гроб Эдуарда IV, многие зеваки и собиратели реликвий умудрялись проникнуть в захоронение и понемногу растащили большую часть того, что оставалось от тела короля, прежде чем кто-то додумался положить этому конец. Так один схваченный за руку «коллекционер» пытался вынести зуб, прядь волос и фалангу пальца.
Цепь грохотала, пока декан разматывал тяжелые звенья, его дыхание на холоде образовало белое облачко.
Сюда, сказал он, развел створки и отступил, позволяя пройти вперед причетнику с фонарем.
Узкий, почти законченный проход спускался вниз довольно круто, заставляя ускорить шаг. Топоту мужчин вторило эхо, промозглый воздух пропах сырой землей и старой смертью. Маленький склеп, первоначально предназначавшийся под временное хранилище для гроба любимой королевы Генриха VIII, располагался примерно посредине между главным алтарем и скамьей государя главы ордена Подвязки, к западу от прохода. Тремя днями ранее, когда Джарвис сюда наведывался, рабочие спешно расширили случайный пролом, чтобы дать ему пролезть. Теперь обломки после них были убраны, а отверстие в стене заслоняла ширма.
Пока Джарвис ждал, сложив руки за спиной, декан отодвинул ширму в сторону.
Не совсем то, чего ожидаешь от места последнего упокоения Генриха VIII и Джейн Сеймур, не так ли? заметил причетник и нырнул внутрь, держа перед собой фонарь.
Свет заметался по примитивному кирпичному склепу, размером не более семи-восьми футов в ширину и десяти в длину. Сводчатый потолок был настолько низким, что Джарвису пришлось сильно пригнуться, когда он вошел.
Три гроба лежали точно так же, как при его последнем посещении. Кости Генриха VIII и клочки ткани отчетливо виднелись среди обломков дерева и покореженных свинцовых креплений его разрушенной домовины.
Рядом гораздо лучше сохранившийся гроб Джейн Сеймур, неровно притиснутый к стене, как если бы его поспешно отодвинули испуганные
люди, тайно погребавшие убиенного короля.
Гроб несчастного Карла I лежал слева от его предшественников и снова был покрытый черным бархатом, который снимали для недавнего осмотра.
Декан сказал:
Как видите, милорд, ничего не нарушено.
Уберите покров, приказал Джарвис.
Улыбка декана, преисполненная смиренной почтительности, дрогнула.
Простите, милорд?
Вы меня слышали.
Декан кивнул причетнику, который принялся оглядываться, ища место, куда поставить фонарь.
Давай сюда, буркнул декан и забрал фонарь из его руки.
Причетник прижал обе ладони по бокам к своей рясе, словно брезговал прикоснуться к пыльной, ветхой ткани. То был худой мужчина лет тридцати, с прямыми соломенными волосами и длинным костлявым лицом, во рту его теснились крупные неровные зубы. В отличие от декана, который, будучи седьмым сыном графа, вероятно, метил в епископы, причетник вышел из мирян самого заурядного происхождения и на многое не рассчитывал. С досадной медлительностью он принялся осторожно сворачивать бархатный покров, открывая свинцовый гроб Карла I, побелевший от времени.
В прошлый раз Джарвис настрого приказал, чтобы гроб не трогали: запаянная оболочка и свинцовый обруч, скреплявший ее, должны были в неприкосновенности дожидаться обследования, которое принц-регент желал провести лично. Теперь обруч распался, несходящиеся концы ясно показывали, откуда воры вырезали фрагмент с надписью «Король Карл, 1648». Вместо того чтобы отдирать припой, они попросту проделали большое квадратное отверстие в верхней части крышки без особых затруднений, поскольку свинцовая оболочка была тонкой, а дерево под ней сильно прогнило.
Фонарь, протянул руку Джарвис.
Вытаращив глаза, декан застыл с отвисшей челюстью.
Дайте мне фонарь, черт подери.
Декан очнулся и повиновался.
Джарвис поднял фонарь повыше, золотой свет пролился в дыру в крышке гроба. Показалась чашеобразная впадина размером с голову в зловонном, жирно поблескивающем тряпье. Лишь несколько темных прядок налипли на навощенный саван. Туловище резко заканчивалось обрубленной шеей.
Боже милостивый, прошептал декан, накрыв ладонью рот. Голову короля украли.
Глава 14
Сидя перед камином, Геро держала на руках сына и смотрела, как его крошечный кулачок сжимался и разжимался на ее обнаженной коже.
В тихие предрассветные часы, когда весь мир еще спал и слышались лишь шелест пепла в камине да причмокивание младенца у материнской груди, на нее нисходила удивительная благость. Улыбаясь, Геро вдыхала сладкий детский запах и позволяла радости этих святых минут течь сквозь себя. Она по-прежнему поражалась способности собственного тела питать малютку и ощущению единения с ним. Решение кормить своего ребенка возникло вовсе не из жертвенности как полагал Джарвис и не из умозрительных соображений, а из глубокой внутренней потребности. Кормление приносило ей удовольствие и трепетное осознание, сколь велика ее любовь к сыну и к мужчине, который его подарил.