Он говорил тихо, глядя на свои руки, и был беззащитен перед ней, как никогда раньше.
Фатима глубоко вздохнула. Когда она заговорила, её голос был низким и срывающимся.
Мой отец он не плохой человек. Он просто слабый. Он любил мою мать до безумия. После её смерти он сломался. Искал утешение в плохих
инвестициях, в азартных играх. Джамал был его последней надеждой. И его самой большой ошибкой. Она закрыла глаза.
Когда пришло предложение от твоего отца это был выход. Побег. Для нас обоих. Я ненавидела эту идею. Ненавидела себя за то, что соглашаюсь. Но я увидела в тебе такого же заложника. И решила, что мы можем друг друга использовать. Без лишних чувств.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
А потом ты начал злить меня. Своей пассивностью. Своей готовностью плыть по течению. Ты имел всё, о чём я могла только мечтать любящих родителей, поддержку, возможности и разбрасывался этим. Как избалованный ребёнок. И да, я наслаждалась, когда ставила тебя на место. Мне казалось, что я восстанавливаю какую-то справедливость.
Они сидели в тишине, и это молчание было уже не враждебным, а исповедальным.
Мы оба мастера по саморазрушению, горько усмехнулся Амир.
Только ты борешься с внешними врагами. А я с внутренними.
Может быть, она наконец взяла стакан с соком и сделала глоток.
Может быть, пора начать бороться вместе. Хотя бы до конца этого года.
Он посмотрел на неё.
Что ты имеешь в виду?
Я имею в виду, что наш контракт истёк, заявила она, и в её голосе снова зазвучали знакомые нотки стратега, но на этот раз без холодности.
Старый. Тот, где мы были врагами. Предлагаю заключить новый.
На каких условиях? насторожился он.
Условия простые. До конца оставшихся десяти месяцев мы команда. Не враги, не любовники, не чужие люди. Партнёры. Мы закрываем спины друг другу. Помогаем достичь целей. Ты свой дубайский проект и разборки с Лейлой, если решишься. Я свой благотворительный фонд и финансовую независимость от Джамала и от тебя. Мы прекращаем этот дурацкий театр для родителей и начинаем говорить друг с другом честно. Как сейчас.
Амир смотрел на протянутую руку. Это было не предложение мира. Это было предложение перемирия на новых, куда более опасных территориях. Где враг мог стать союзником. А союзник чем-то большим.
А после? спросил он, не протягивая свою руку.
После она пожала плечами, и в её глазах мелькнула тень той самой грусти, что он видел ночью.
После мы разойдёмся. Как и договаривались. Но без вражды. Может быть, даже как друзья.
Он медленно кивнул. Это было разумно. Это было безопасно. Это было именно то, что должно было последовать после такой ночи. Но почему-то его сердце сжалось от лёгкой, едва уловимой боли.
Он протянул руку и пожал её. Её ладонь была тёплой и твёрдой.
По рукам. Партнёр.
Уголки её губ дрогнули в подобии улыбки.
Партнёр.
Она отпустила его руку и отпила ещё глоток сока.
Тогда начнём с малого. Твоя речь для бала. Ты её выучил?
Ещё нет.
Иди учи. Я буду слушать и критиковать. Безжалостно. Она указала на стул.
Это входит в новые обязанности партнёра.
Амир усмехнулся, но послушно пошёл за своими записями. Впервые за долгие месяцы он шёл по этому дому не как по полю боя, а как по офису. Или даже штаб-квартире. Где его ждал не противник, а самый строгий и, как ни парадоксально, самый честный партнёр, который у него когда-либо был.
И мысль о том, что через десять месяцев это закончится, внезапно показалась ему не освобождением, а огромной, пугающей потерей.
Глава 13. Генеральная репетиция
Они завтракали вместе, обсуждая графики. Ужинали, споря о списке гостей на бал. Это было похоже на работу в самом продвинутом и немного безумном стартапе.
Сегодня был день генеральной репетиции речи. Амир стоял в гостиной, сжимая в руках распечатку, и чувствовал себя школьником перед строгим экзаменатором.
Фатима сидела на диване, устроившись по-турецки, с планшетом на коленях. На ней были очки в тонкой металлической оправе, которые он раньше никогда не видел. Они делали её похожей на серьёзного режиссёра.
Ну? она посмотрела на него поверх стёкол.
Я жду. И время деньги. Мои деньги.
Амир сглотнул и начал. Он говорил её слова, но пропускал их через себя, через свою боль, свою вину, свою новую, хрупкую надежду. Закончил и посмотрел на неё, ожидая вердикта.
Фатима несколько секунд молча смотрела в планшет, что-то помечая.
Неплохо, наконец сказала она.
Но это похоже на заученный урок. Нет искренности.
Я старался! взорвался он.
Это же не мои слова!
Но это
должны быть твои эмоции! она сняла очки и ткнула ими в его сторону.
Ты говоришь о потере, о надежде. Вспомни Лейлу. Вспомни ту боль. Вспомни, как тебе было хреново. И направь это в речь!
Он остолбенел.
Ты предлагаешь мне использовать свою боль из-за расставания с другой женщиной, чтобы тронуть сердца людей на твоём балу?
А почему нет? она подняла бровь.
Боль она универсальна. Не важно, из-за кого ты её чувствуешь. Важно что ты с ней делаешь. Сделай из неё что-то хорошее. Преврати её в помощь тем детям. Это и будет твоим искуплением.
Он смотрел на неё, и его снова поражала её извращённая, циничная и на сто процентов работающая логика.