В качестве гипотезы издание стихотворений Тютчева 1883 г. может рассматриваться как первый опыт более основательного и системного знакомства Толстого с поэзией современника, предшествующий развернутой и содержательно обоснованной системе пометок в издании 1886 г. На это в какой-то степени указывает сам характер пометок, сделанных писателем. Пометки в издании 1883 г. напоминают «стенограмму чувств» (так Толстой иногда определял музыку как вид искусства), впечатлений от восприятия тех или иных стихотворений поэта. Отсюда и различие между обозначающими характер восприятия символами плюс, вертикальный отчерк, галочка перед поэтическим текстом.
Допустимо и предположение, что пометки в этом издании являют собой результат отбора Толстым стихотворений для сборника, который мог быть издан в созданном им народном издательстве «Посредник».
Толстой хотел видеть такой сборник именно в этом издательстве. Ему хотелось, чтобы лучшие стихи поэта дошли до народа.
2730 (?) декабря 1886 г. в Москве, в кабинете хамовнического дома, Толстой собрал своих единомышленников, чтобы обсудить проблемы приобщения народа к высокой, но понятной каждому простому человеку поэзии.
«помню П. И. Бирюкова, вспоминала Анна Константиновна, жена Владимира Григорьевича Черткова, и было еще двое-трое мужчин посторонних, но кто именно сейчас не вспомню. Обсуждали программу сборника стихотворений, доступных по содержанию каждому, даже малограмотному, читателю, и притом хороших по форме. (Сборник впоследствии был назван Гусляр заглавие не вполне удачное и не совсем нравившееся Льву Николаевичу, но из предложенных в цензуру наименований единственное, не показавшееся тенденциозным.) Павел Иванович прочел предлагаемый нами список стихотворений. Стали обсуждать. Лев Николаевич многое посоветовал выкинуть. Просеивайте, просеивайте как можно строже! говорил он. А потом вдруг говорит:Что же это вы забыли моего любимого поэта? Вы знаете, кто мой любимый поэт? спрашивает он, вдруг обращаясь ко мне.
Я замялась и к стыду моему совсем оплошала ответом.
Кто же? говорю я нерешительно.
Тютчев произносит тихо Владимир Григорьевич, пощипывая свою бороду и, как мне кажется, смущенный за меня, за мою недогадливость. Ах, да, да, Тютчев! Как это я забыла! вскрикиваю я, совсем сконфуженная, как срезавшаяся на экзамене гимназистка.
Ну конечно, Тютчев! говорит Лев Николаевич и, покачивая головой: Как же это вы забыли его? Впрочем, не только вы, его все, вся интеллигенция наша забыла или старается забыть: он, видите, устарел Он слишком серьезен, он не шутит с музой, как мой приятель Фет И все у него строго: и содержание и форма. Знаете какое-нибудь его стихотворение?
Я называю: Слезы людские
Потом Лев Николаевич назвал еще два-три стихотворения Тютчева из его любимых, но тут же сказал:
Они не подходят к нашему сборнику: слишком тонки, трудны, к сожалению, для понимания»
Однако мысль о тютчевском сборнике для народа не покидала писателя.
В 1894 г. между 29 апреля и 1 мая в «Записной книжке 5» он записал: «Тютчев на школу» (52, 258). Скорее всего, он имел в виду издание стихотворений поэта для школьной библиотеки. Возможно, именно в этот период жизни, просматривая поэтический сборник Тютчева, изданный в 1883 г. (издание 1886 г. пятью годами раньше было подарено О. П. Герасимову), Толстой и проделал большую работу по отбору лучших стихотворений поэта .
На необходимость издания поэзии Тютчева отдельной книгой Толстой указывал незадолго до смерти. 24 октября 1910 г., за четыре дня до ухода из Ясной Поляны, в письме к единомышленнику и издателю «Посредника» И. И. Горбунова-Посадову он, после того, как просмотрел листовки и дешевые книжки, присланные дочери писателя Александре Толстой для раздачи народу, писал:
«Иван Иванович,Получил листовки, высланные вами Саше, и очень заинтересовался ими. Разобрал их на четыре сорта: самые хорошие, хорошие, посредственные и плохие. Вышло почти что поровну. И вот мне хочется заменить плохие и отчасти посредственные книгами безразличными, только не безнравственными и вредными, но самыми разнообразными, которые чередовались бы с книгами остальными, одного определенного направления. Однообразие это, я думаю, тяжело и действует обратно той цели, с которой они распространяются, вызывая скуку, в особенности если книги с нравственными целями не совсем хорошие. Книги эти я бы заменил, во-первых, простыми, веселыми, без всякого замысла рассказами, даже сборниками смешных, веселых, невинных анекдотов. Второе практическими руководствами земледелия, садоводства, огородничества. Третий отдел выбрал бы самые лучшие стихотворения: Пушкина, Тютчева, Лермонтова, даже Державина. Если мания стихотворства так распространена, то пускай, по крайней мере, они имеют образец совершенства в этом роде» (82, 206207).
На первом белом листе, вклеенном в переплет, написано рукою Ивана Федоровича Тютчева (сына поэта) следующее:
«Экземпляр стихотворений Ф. И. Тютчева с отметками графа Л. Н. Толстого, подаренный мне О. П. Герасимовым 7 апреля 1899 года. Значение отметок:К. Красота.
Г. Глубина.
Т. Тютчев, т. е. мысль и форма, свойственная одному Тютчеву.
К.Т. Красота. Тютчев.
Т.Г.К. Тютчев, глубина, красота.
Т.Ч.К. Тютчев, чувство, красота.
Все отметки гр. Толстого сделаны черным карандашом.
Ив. Тютчев».
Передавая книгу обществу, внук поэта Ф. И. Тютчев сообщил, что объяснение отметок передано его отцу О. П. Герасимовым, получившим его от самого Л. Н. Толстого в конце 80-х годов прошлого столетия .