Они ехали в одном вагоне, и судьба подарила им четыре часа глубокого и искреннего общения. Но вряд ли встреча эта случайна в великом пространстве времени. Души их всегда тянулись друг к другу. Притяжение было настолько сильным, глубоким, что не нуждалось в излишестве слов.
Тютчев после четырехчасовой беседы с Толстым отреагировал телеграммой к жене:
«Приятная встреча с автором Войны и мира».
Толстой через несколько дней после встречи выразил свое восхищение от общения с Тютчевым в письме к А. А. Фету:
«что ни час, вспоминаю этого величественного и простого и такого глубокого, настоящего умного старика» (61, 259)
«Скоро после вас, я на железной дороге встретил Тютчева, и мы 4 часа проговорили. Я больше слушал. Знаете ли вы его? Это гениальный, величавый и дитя старик. Из живых я не знаю никого, кроме вас и его, с кем бы я так одинаково чувствовал и мыслил. Но на известной высоте душевной единство воззрений на жизнь не соединяет, как это бывает в низших сферах деятельности, для земных целей, а оставляет каждого независимым и свободным. Я это испытал с вами и с ним. Мы одинаково видим то, что внизу и рядом с нами; но кто мы такие и зачем и чем мы живем и куда мы пойдем, мы не знаем и сказать друг другу не можем, и мы чуждее друг другу, чем мне или даже вам мои дети. Но радостно по этой пустынной дороге встречать этих чуждых путешественников. И такую радость я испытал, встретясь с вами и с Тютчевым» (61, 261).
Такого рода диалог будет присущ и восприятию Толстым поэзии Тютчева, о чем пойдет речь далее.
Не прошло и года после знаменательной встречи, как в вариантах к роману времен Петра I появилась запись, содержащая сравнение предка Льва Толстого с Тютчевым:
«Толстой. Широкий, умный, как Тютчев блестящ» (17, 402).
«Я слышал про болезнь Тютчева, и вы не поверите, как это меня трогает Если ему лучше, передайте ему через кого-нибудь мою любовь» (62, 9).
Спустя почти 20 лет (1894) Толстой в разговоре с В. Ф. Лазурским сказал о Тютчеве:
«По моему мнению, Тютчев первый поэт, потом Лермонтов, потом Пушкин Без него (Тютчева. В.Р.) нельзя жить».
В послании к Фету от 25 авг. 1875 г. Толстой процитировал строчку из стихотворения «Как дымный столп светлеет в вышине».
В конце декабря 1886 г., по свидетельству А. К. Чертковой, он «сказывает» гостям стихотворение Тютчева «Silentium».
В июле 1887 г. Толстой часто читал А. А. Толстой любимые им стихотворения Тютчева.
В записной книжке 5 за март апрель 1894 г. писатель указал на важность поэзии Тютчева для школы (52, 258).
В сентябре 1899 г. в беседе, вспомнив тютчевское стихотворение «Есть в осени первоначальной», он обратил внимание на эпитет «праздная борозда».
В декабре 1899 г., перечитывая Тютчева, выделил для себя особо стихотворение «Тени сизые смесились».
В дневнике за 6 февраля 1901 г., оттолкнувшись от первых двух строк тютчевского стихотворения «Как океан объемлет шар земной», предложил свою интерпретацию «истинной жизни, сознающей свое Божественное начало».
21 августа 1906 г. Из воспоминаний А. Б. Гольденвейзера о Толстом:
«Я спросил его, знал ли он Тютчева.Лев Николаевич сказал: Когда я жил в Петербурге после Севастополя, Тютчев, тогда знаменитый, сделал мне, молодому писателю, честь и пришел ко мне. И тогда, я помню, меня поразило, как он, всю жизнь вращавшийся в придворных сферах он был другом императрицы Марии Александровны в самом чистом смысле, говоривший и писавший по-французски свободнее, чем по-русски, выражая мне свое одобрение по поводу моих Севастопольских рассказов, особенно оценил какое-то выражение солдат; и эта чуткость к русскому языку меня в нем удивила чрезвычайно» (с. 191192).
19 марта 1910 г. в письме к молодой поэтессе Е. Озеровой писатель признался:
«Боюсь, что огорчу вас, и очень сожалею об этом. Я не люблю стихов вообще. Трогают меня, думаю, преимущественно как воспоминания молодых впечатлений, некоторые, и то только самые совершенные стихотворения Пушкина и Тютчева. Ваши же стихи слабы» (58, 31).
5 октября 1910 г., за несколько дней до ухода из Ясной Поляны, читал, почти плача, вслух стихотворение Тютчева «Silentium» (ранее оно было включено им в «Круг чтения») и «Воспоминание» («Когда для смертного умолкнет шумный день») А. С. Пушкина.
В черновиках трактата «Что такое искусство?» стихи Тютчева были поставлены в один ряд с образцами подлинно духовного искусства: «Гюго, Диккенс, Мольер, Шиллер, Пушкин, Лермонтов, Тютчев настоящие поэты» (30, 364).
За четыре дня до ухода из Ясной Поляны в письме к И. И. Горбунову-Посадову Толстой настаивал на включение
лучших стихотворений Тютчева в серию листовок и дешевых, предназначенных для народа, книжек «Посредника».
Поэзия Тютчева сопровождала писателя с молодости. Но по-настоящему вошла в его сердце в зрелые годы.
Оба сборника поэта, которые Толстой внимательно прочитал и страницы которых хранят его многочисленные пометки, вышли в середине восьмидесятых годов. Именно этот период жизни оказался для него самым трудным. Автор великих романов на рубеже 7080-х гг. прошел через мучительные поиски смысла жизни, доходя в них порой до мысли о самоубийстве. Но сумел найти в себе духовные силы, чтобы выйти из пограничной ситуации отчаяния и обреченности на одиночество. Ощутив в себе второе рождение, «рождение духом», он по-новому взглянул на мир и проблему смысла жизни человека.