Вот несколько свидетельств из яснополянских бесед Толстого:
5 июня 1908 г.«Л. Н. сказал, что читал биографию Пушкина и некоторые стихи:
Какая случайная вещь два огромных дарования, которые родятся раз в многие века, Пушкин и Лермонтов убиты на дуэли.
Потом Л. Н. говорил, что у Пушкина предпочитает прозу». (Маковицкий, кн. 3. С. 106)
17 июля 1906 г.«Л. Н.: Переводчик (Confucius Sprüche ) наставил ненужных слов. У Шиллера нет лишних слов. Я перевел прозой. Перевод прозой точный, дословный показывает всю силу поэта. Я помню, как перевод Цыган по-французски прозой (Тютчева?) мне открыл всю красоту Цыган. В прозе вся сила». (Маковицкий, кн. 2. С. 177)
12 ноября 1907 г.
«Л. Н.: Повести Пушкина лучше его стихов можно выучить наизусть». (Маковицкий, кн. 2. С. 559)
27 ноября 1908 г.
«Л. Н.: У Пушкина стих лучше, чем у других проза. Только Пушкин может. Никакого усилия в стихах не чувствуется». (Маковицкий, кн. 3. С. 258)
8 марта 1910 г.
«М. А. Стахович помог в корреспонденции, прочел чьи-то стихи. Речь о стихах. Л. Н. говорил, что стихи хороши (какие есть у Пушкина, Тютчева), когда нельзя переложить их в прозу; если же чувствуешь, что автор думает в прозе, а переставляет в стихи, тогда нехороши». (Маковицкий, кн. 4. С. 192)
В трактате «Что такое искусство» он прямо об этом заявил:
Пушкин «под влиянием ложной критики, восхваляющей Шекспира, пишет Бориса Годунова, рассудочно-холодное произведение, и это произведение критики восхваляют и ставят в образец, и являются подражания подражаниям: Минин Островского, Царь Борис Толстого и др.» (30, 124).
Но листая 5-й том издания Анненкова и видя сделанные Толстым пометки, невольно проникаешься мыслью, что драматургия Пушкина не была безразлична Толстому.
В 1907 г. 27 декабря в разговоре о постановке «Бориса Годунова» в Художественном театре одна из гостей яснополянского дома стала хвалить монахов. Л. Н. Толстой при этом заметил: «Монахи у Пушкина хороши» (Маковицкий, кн. 2. С. 603).
Прочитав
«Каменного гостя», Толстой сделал в дневнике восторженную запись о маленькой трагедии: «Восхитительно. Правда и сила, мною никогда не предвиденная в Пушкине» (47, 78).
Читая в 28 лет «Бориса Годунова», Толстой не поленился исправить нумерацию всех сцен пьесы и разбросать множество пометок по тексту, которые свидетельствовали о глубоком понимании поставленных Пушкиным проблем. Столь же тщательно был вычитан Толстым и текст «Скупого рыцаря». Неприятие драматургии подобного рода было связано с особенностями гения автора «Войны и мира». Толстовская проза обладает своим ритмическим узором, разнообразна по фактуре, но всегда удивительно музыкальна. При кажущейся внешней «корявости» она удивительно гармонична и созвучна разным сферам бытия как Человека, так и Космоса.
Толстой целиком отчеркнул первый монолог царя Бориса. Это исповедь человека, пришедшего к власти с добрыми намерениями, много сделавшего для народа, но так и не нашедшего признания с его стороны. Толстой подчеркнул красным карандашом слово «Царь», синим карандашом отчеркнул весь монолог «Достиг я высшей власти». В самом монологе подчеркнул две строки (Со слов «Но отложил») и слова «В своей семье». Двумя отчерками разделил смысловые фрагменты монолога (см. ниже). Предлагаю читателю самостоятельно проанализировать сделанные Толстым пометки при чтении монолога Царя: