Скажите, любезный, а господин Лейкин на месте? поинтересовался я у швейцара.
Швейцар с некоторым недоумением посмотрел на мою форменную шинель, фуражку с гербом юстиции, потом перевел взгляд на Аньку. Не знаю, какие мысли его одолели, но он сразу же ответил:
Так точно, ваше благородие, на месте.
И где его искать? спросил я, вытягивая из кармана двугривенный. Уловив взглядом недовольные мину Нюшки, сунул монетку в ладонь служителя.
Вы, ваше благородие, на второй этаж пройдите, там справа. Пройдете сквозь комнаты, а кабинет Николая Александровича сразу за ними и будет.
Редакция журнала занимала четыре проходных комнаты, в которых сидели люди, Кто-то писал, а кто-то пил не то кофий, не то чай. А уж накурено-то было!
Перед входом в кабинет имелось нечто вроде «предбанника», потому что назвать это приемной, значило бы погрешить против истины. Полный бардак, иначе именуемый-ка творческий беспорядок. Зато там был шкаф, где на полках громоздились подшивки газет и журналов и стол, заваленный бумагами, а еще лохматый молодой человек.
Увидев меня, молодой человек строго сказал:
Ну, наконец-то!
А что такое? удивился я.
Вы должны были явиться третьего дня, а пришли только сейчас.
С чего бы это я должен явиться к вам третьего дня? хмыкнул я. И еще что это у вас за выражение такое должен? Я лишь сегодня получил письмо от господина Лейкина.
Понятное дело, что здесь какое-то недоразумение, но очень не люблю, если на меня наезжают ни с того, ни с сего.
Простите, а разве вы не судебный пристав? сменил тон молодой человек. Секретарь или кто он здесь?
Упоминание пристава мне не понравилось. Это куда же я отправил рукопись?
А пристав должен вывезти мебель? Или только ее описать? поинтересовался я. Если так, то нужно искать другое издательство.
Аванс не вернем, тут же заявила Анька. Не то мне, не то секретарю.
Какой аванс? захлопал глазами секретарь. И при чем тут мебель?
Ладно, давайте-ка еще раз, предложил я. Я хотел вам представиться, а вы мне говорите про судебного пристава. Так вот я автор, фамилия моя Чернавский. Собираюсь издаваться в вашем журнале.
Господи, так чего же вы мне сразу-то не сказали? встрепенулся секретарь. Сказали бы, что Чернавский, а вы мне голову морочите. Сейчас
Секретарь скрылся в кабинете редактора, а мы с Анькой переглянулись и пожали плечами. Вопрос, конечно, кто кому голову морочит?
Секретарь выскочил и любезно приоткрыл дверь.
Пожалуйста, господин Чернавский, пригласил он. Посмотрев на Аньку, с сомнением сказал: А барышне, наверное, лучше у меня посидеть. У меня где-то конфета была. Нет, уже сперли.
Барышня со мной.
Кабинет господина Лейкина, в отличие от приемной, был едва ли не образцом аккуратности. Книжный шкаф во всю стену, книги и журналы выстроены по ранжиру, огромный стол, где кроме письменных принадлежностей ничего не было, картины на стенах.
А навстречу мне уже шел сам хозяин мощный и бородатый дядька, напоминающий медведя.
Здравствуйте господин Чернавский, радостно пожал мне руку господин Лейкин. Ух, а ручища-то будь здорово. Я даже и не думал, что вы так быстро откликнитесь
Случайно, отозвался я. Я по делам в столице, а тут как раз ваше письмо. Так что, все удачно совпало. Если бы был дома, то вряд ли бы сумел к вам выбраться. Служба
Господин Лейкин словно бы только сейчас понял, что перед ним чиновник, да еще и юстиции.
Признаться, я считал, что вы либо преподаватель гимназии, либо земский деятель, растерянно сказал он. Наморщив лоб, спросил: Простите, а вы, часом, не родственник новому товарищу министра?
Врать не хотелось, правду говорить тоже. Я ограничился тем, что пожал плечами, а потом перевел разговор на мою спутницу.
Позвольте вам представить Анну Игнатьевну. Не удивляйтесь, но ваш автор который Павел Артамонов, наполовину Иван Чернавский, наполовину Анна Сизнева. Так то, прошу нас любить и жаловать.
Как скажете, кивнул редактор. Вот, молодец. Но, скорее всего, за годы свой работы он и не такое видел. Не предложив нам раздеться, он кивнул на стулья и мы, только расстегнув пуговицы, уселись.
Господин Чернавский, должен признаться, что я давно
не читал таких замечательных произведений, как ваше, сказал редактор. Подумав, перевел взгляд на Аньку. Мадмуазель, моя похвала, разумеется, касается и вас. Просто я не знал, что вас двое. Зато мне стало понятно, отчего первые части сказки написаны э-э женским и довольно-таки юным почерком.
Анна Игнатьевна, с силу своего возраста еще не имеет права подписывать документы, сообщил я. Поэтому мы решили, что пока в роли полноценного автора стану выступать я один. Но не волнуйтесь, никаких юридических проблем у вас с нами не будет.
Очень надеюсь, кивнул редактор. Тем более, что наш договор подписывали вы, а если у вашего соавтора соавторши и возникнут претензии, то выступать ответчиком станете вы. Но, как я понимаю, вы сам юрист и знаете обо всем лучше меня.
Да, кстати, решил-таки я спросить, ваш секретарь меня очень смутил. Он принял меня за судебного следователя. Разве у редакции имеются какие-то проблемы?
Нет-нет, проблемы не у нас, а у нашего конкурента, с которым мы судились и выиграли тяжбу. Но конкурент уже разорился, выплачивать иск ему нечем. Судебный пристав должен был изъять имущество на погашение долга, а к нам зайти, чтобы уточнить нужна ли нам какая-то мебель или лучше ее сразу выставлять на аукцион.