Это что? хохочет он раскатисто.
«Опасная игра Слоун».
Фильм? Не видел.
А стоило бы для общего развития.
Его смех красивый, заразительный и как будто знакомый, пробирает до мурашек. В животе словно пробуждаются те самые бабочки, которых я собственноручно убила. О да, это как атака зомби! Они снова пытаются заразить неизлечимым вирусом дурацкой влюбленности мои внутренности, но я так просто не сдамся.
Мы отстаем. Мысленно разгоняя живность и приказывая той больше никогда не высовываться, я киваю в сторону вышки с фотофинишем, откуда с пробуксовкой уезжает Золотов. Я знаю, как сократить обратный путь на целую минуту.
Тогда меньше слов больше дела, отвечает Саша, не сбавляя ход, пока мы мчимся под уклоном вниз. Найдя точную точку торможения, он лихо входит в поворот и в следующее мгновение уже несется в сторону финиша по пути, который я ему указываю.
Конечно, не все проходит гладко это ведь город. Поэтому, когда мы выруливаем на финишную прямую, я честно готовлюсь увидеть задние габариты «Порше», мерцающие в такт громкой музыке. Но не сразу понимаю, что толпа стекается к черно-белым финишным шашечкам из-за нас? И только метнув взгляд в боковое зеркало, я замечаю желтое пятно, стремительно увеличивающееся в размерах прямо позади
Гони, гони, гони! кричу я, как заведенная, а Саша выжимает из машины все, что может, еще за секунду до моего крика. Но я не могу остановиться и повторяю снова и снова, будто это поможет автомобилю ехать быстрее.
Я цепляюсь пальцами за приборную панель и ручку на двери, сжимаю челюсти и напрягаюсь так, будто это добавит суперскорости. Расстояние до финиша сокращается вместе с тем, как в заднем стекле к нам приближается ужаленный закисью азота «Порше». Мы уже близко, но и он настигает. По прямой у него в руках все карты джокеры, но мы, черт возьми, заслужили этот отрыв, мы
И мы первые!
А-а-а-а! Я визжу и пытаюсь скакать на месте, но ремень безопасности мешает мне. Мы победили, мы сделали это!
Чумаков, дрифтуя, минует толпу зевак, сбавляет газ и лишь после медленно подъезжает обратно. В то время как мимо нас на полной скорости проносится желтый «Порше». Не останавливаясь. Прямо в черную пасть ночи. И это немного сбивает радостный настрой.
Кажется, чье-то раздутое эго не прошло проверку на прочность, тихо говорит Саша и, отстегнувшись, выходит из машины с разведенными в разные стороны руками. Что за дела?
Он с ходу наступает на Тима, который обычно помогает Золотову на гонках.
Эмин звонил. Сказал, что долг прощен.
Прощен? Чумакова явно цепляет формулировка. Может быть, оплачен? Погашен? Мужик, я ставил тачку.
Тим пожимает плечами и указывает большим пальцем на выезд:
В заездах вы больше не участвуете.
Саша явно хочет возмутиться и продолжить спор, но я уже оказываюсь рядом. Ловлю его за локоть, когда он делает шаг вперед, и в этот момент мы оба вздрагиваем. От неожиданности. Потому что небо с громкими звуками взрывается огнями, а воздух вмиг пропитывает запах пиротехники. Мы с Сашей встречаемся взглядами, и я вижу, как в его глазах отражаются залпы разноцветных фейерверков. Мой пульс внезапно набирает обороты, отдает эхом в уши, а я, чтобы прекратить это и не умереть от тахикардии, напоминаю сердцу, как оно было разбито, как я склеивала его и чинила. Не хочу повторения. Игрушкой в руках Чумакова я тоже быть не хочу. Но когда он, вместо того чтобы смотреть на небо, смотрит на меня таким взглядом, что забываются все ночи в слезах
«Не смотри на меня так», прошу его без слов.
И он протягивает руку к моему лицу, заправляет за ухо выбившуюся прядь, почти невесомо касаясь кожи. Контакт длится меньше секунды, но мираж сразу же исчезает. И на месте красивых, четко очерченных губ, прямого носа, ровной кожи с темной щетиной, ресниц, завитых будто химически, потому что таких идеальных от природы просто не бывает, и отливающих голубым даже в густой темноте глаз я вижу лишь страшные руины моей первой любви запустелые, поросшие мхом и проржавевшие до основания, как города в постапокалипсисах.
Заканчивай это. Я отбиваю его ладонь, чтобы он меня больше не трогал.
Саша усмехается, выпуская пар изо рта. Прячет руки в карманах и опускает взгляд, прежде чем снова посмотреть на меня. А я убираю руки за спину, чтобы не поправить завернувшийся воротник на его куртке.
Зачем ты мне все-таки помогала? На фоне буйного праздника жизни вокруг нас его голос кажется усталым.
Я помогла Глебу, отвечаю уверенно. Он хороший, хоть и бывает безответственным. Напоминает Руслана.
И все же помогла мне.
Я пользуюсь его же методом ответа вопросом на вопрос:
Ты правда хочешь помочь папе? Или он снова станет тебе не нужен, когда ты получишь свое?
Чумаков подходит ближе, хотя мне казалось, что уже некуда, наклоняется, обдавая приторно-сладким запахом. Его губы медленно приоткрываются, и я готовлюсь, что он скажет нечто важное
Признаешься, где у тебя татушка, отвечу на все вопросы, вместо этого выдает он.
Я серьезно, резко вырывается у меня. Резче, чем хотелось бы, чтобы и дальше оставаться безразличной к его шутовству. Тебе там не угодили и ты примчался собирать старую команду, потому что больше никому не нужен?
У меня сбивается дыхание, и я отворачиваюсь от него, пока над головой еще взрываются огни, словно празднуют День города, не меньше. В мыслях звучит надтреснутый голос папы. Он заезженной пластинкой повторяет одно из-за него погиб Руслан, из-за него погиб
Сноски
1
Песня американской группы Bon Jovi.
2
ПТО производственно-технический отдел.
3
Джеймс Хант английский автогонщик, чемпион мира 1976 года по автогонкам в классе «Формула-1».