Заметь, я ничего не сказала. Я сохраняю спокойствие, даже уголки губ не дрогнут.
Тебя сдали красивые глаза.
Твоя лесть мне побоку. У Золотова вместо задних сидений баллоны с закисью азота, взываю к более насущным проблемам, которые Сашу как будто и не волнуют.
На середину дороги выходит темноволосая девчонка в короткой юбке и крошечном топе, которые явно стащила у младшей сестры.
Бессмысленная примочка в городе. Азот может помочь ему только на финишной прямой, поэтому нам кровь из носа нужен запас секунд в десять. Скажешь, где у тебя татушка? скачет он с одной темы на другую, но я сосредоточена на выдыхающей пар брюнетке, которая грациозно, словно прима-балерина на сцене Большого театра, размахивает руками.
На старт.
Лучше смотри на дорогу, если хочешь победить, говорю безразлично, насколько возможно, но мой голос все равно кажется каким-то сиплым от волнения. Все серьезно, это не шутки, слишком много поставлено на кон!
Ну нет, мою фантазию не остановить. Это бабочка?
Я не отвечаю ему. Скорее слышу, чем вижу, как его нога на «Внимание!» подрагивает на педали, лишь слегка задевая ее. Видимо, он не так спокоен, как хочет казаться. Опустив голову, смотрю на его широкую ладонь, которая тянется к рычагу переключения передач, и пропускаю сигнал о начале гонки. И вот оно: сцепление сброшено, и Чумаков топит педаль в пол, а меня вжимает в сиденье с силой, формулу которой я помню наизусть еще со школьного курса физики.
Через несколько секунд, когда скорость более-менее выравнивается и я снова могу дышать, открываю навигатор: проверяю аварии и пробки на дорогах и составляю в голове самый короткий маршрут все ради Глеба, нам нужно выиграть.
Я знаю, куда он поедет. Я ездила с ним, бросаю Чумакову, когда «Порше» сворачивает перед нами вправо. Поезжай прямо, он думает, что срежет здесь. Я засекала по времени одинаково, но тут дорога лучше.
Конечно, я ему не расскажу, как ездила по ночам дворами без прав, чтобы справиться с собой и вернуть контроль над своим телом. Это стыдно и больно. Нет ничего хуже, чем не знать, как оно отреагирует на стресс в следующий раз и сколько жизней из-за этого будут подвергнуты опасности.
А говоришь, он не твой парень, отвечает Саша, ни на миг не отвлекаясь от дороги.
Не мой, настырно повторяю, а затем коротко и четко выдаю ему план, когда и куда свернуть, где прибавить газу, а где, наоборот, сбросить скорость.
Стенограмму читаешь, как профессиональный штурман, смеется он, обогнав вяло плетущийся и будто потерявшийся в ночи пустой автобус.
Я помогала папе заучивать маршруты, когда была маленькой, и часто слушала Глеба на их с Сашей тренировках, но я молчу, потому что все это, конечно, откровенная лесть. Саша отлично справляется и без меня. Сейчас я полезна ему не более чем голос навигатора. Моей задачей будет позже провести его по дворам, чтобы срезать путь и не объезжать железную дорогу.
Ты учишься где-то? Не пойму, он отвлекает меня или себя, не переставая болтать.
Да, первый курс, отвечаю я, вдруг это поможет ему выиграть. Прошлый год пропустила.
И этот бы пропустила, если бы Леся не заставила собраться с силами и поступить в университет. Все свободное время, которого у нее было немного, убивала, чтобы помочь мне, и я ей безмерно благодарна.
Почему пропустила?
Не до учебы было.
У папы после второго инсульта дела шли совсем плохо. Он долго восстанавливался, мама все время проводила с ним. А кому-то нужно было не дать сервису загнуться. Хотя папа до сих пор верит, что полгода все просто ждали, когда он снова откроет двери, а мы с Глебом и парнями не сделали ничего особенного.
Работаешь у отца в автосалоне?
Ну можно и так сказать, не отрывая глаз от дороги, говорю я. Просто веду записи и слежу, чтобы он не пил литрами кофе. В отличие от этого, с отчетными журналами и бухгалтерией я справляюсь легко, учитывая, что новых клиентов у нас нет и не предвидится. Ну, кроме тех, кто случайно проезжает мимо.
Машину водишь?
Прав нет.
Ты же мечтала стать гонщицей?
Я резко поворачиваю голову и успеваю заметить, как Чумаков на секунду сводит брови. Хорошо, что он занят и не видит мои выпученных глаз. Я быстро опускаю их и утыкаюсь в навигатор. Он не забыл? Я ведь всего раз ему в этом призналась. Мне было лет двенадцать! Никому больше не говорила, потому что все или посмеялись бы надо мной, или посоветовали бы не лезть в мужское дело. А он нет. Только пожелал мне удачи. Он что, запомнил?
Вместо ответа я слышу резкий свист шин. Меня бросает вперед, и уже в полете краем глаза замечаю ярко-красный сигнал светофора перед перекрестком. Движусь лбом навстречу ветровому стеклу, но вместо этого получаю неприятный толчок в ребра. С жадностью ловлю ртом воздух и намертво цепляюсь за руку это Саша удерживает меня на месте.
Почему ты не пристегнута? Он зол. Вглядывается в мое испуганное лицо, будто хочет найти там ответ.
Здесь заглушка, только и получается выдавить из себя, прежде чем Чумаков порывисто наклоняется и пристегивает меня за пару мгновений до того, как загорается зеленый, и он снова рвется вперед на максимальных оборотах, наплевав на всех. Вот только мне есть с чем сравнить: наплевать на безопасность мог бы Золотов, он бы просто проехал на красный и не заметил.
По-моему, он считает себя бессмертным. По крайней мере, когда в универе, изображая Человека-паука, висел вниз головой на лестнице, ведущей на чердак, чтобы я поцеловала его, думал именно так. Но я-то не могла похвастаться тем же.
Испугалась? спустя некоторое время наконец спрашивает Чумаков.
Перед глазами все еще бегут цветные мушки, ночные огни размываются, превращаясь в одно сплошное пятно.
А тебе бывало страшно? отвечаю вопросом на вопрос.
Конечно.
Саша поддает газу на прямой дороге, и мы оба замечаем впереди желтый «Порше».
Сворачивай налево через пятьдесят метров, обойдем. Я сверяюсь с маршрутом и, взяв себя в руки, диктую Чумакову уже гораздо увереннее.
Не боится только идиот, к моему удивлению, он продолжает говорить. Помню первый раз, когда внутренности свело от страха, это было на автодроме в Казани. Знаешь, что такое «российский штопор»?
Типа того.
Я слышала от папы, но не видела своими глазами.
Ну, в общем, это длинная прямая, которая поднимается вверх, потом излом, дорога уходит вниз, и только там точка торможения! Нужно ехать с полным газом, когда знаешь, что уже совсем близко тебя ждет резкий спуск и сразу поворот. И это, хочу сказать, страшно! Да там перепады высоты под тридцать метров, а это целая девятиэтажка! Что по маршруту, штурман?
Я резко опускаю глаза и следую за линией на навигаторе.
Левый поворот. Прямо сейчас!
Про глубокую яму, которую здесь, видимо, никогда не залатают, я не успеваю сказать, но, к счастью, Саша, повернув с заносом, успешно обходит ее.
Еще наша машина в прошлом году перевернулась в Португалии. Мы вылетели в овраг, десять вращений вокруг оси очнулся чуть живой на дне пропасти. Ветка дерева, куда врезались, чуть было не сняла с меня скальп. Вот, он, не отрываясь от дороги, задирает челку, а я вглядываюсь в тонкий шрам прямо у линии волос, который тянется вдоль лба и практически касается виска. Есть еще парочка поинтереснее, могу показать на досуге.
Чумаков широко улыбается.
Смотрю, ты сильно озабочен моим досугом. Ну или просто озабочен.
Саша кривит нос и с шипением втягивает воздух сквозь зубы, будто я больно ранила его чувства, которых нет. По нему явно плачет Голливуд.
Почему ты играешь со мной в Снежную королеву? Ведь я тебе нравился, Крошка Ру. Ты все еще обижена на меня? Или считаешь виновным во всех смертных грехах, как и другие?
По совету адвоката, я воспользуюсь правом, данным мне пятой поправкой Конституции США, и не буду отвечать на вопрос.