Вот отец лежащий на диване двое в белом над телом черный ящик похож на адскую машинку заняты привычным делом сын бледен: никакой надежды дочери нехорошо а между тем никто не видит как сердце бедного отца расхаживает на балконе и лукаво склонив головку клюет граненую крупу
Анализируйте! пожалуйста берите! а вот и не дается не поймать не верю что отец и мать гниют на станции Востряково (электричка 20 минут) как пахнет летом! подброшенные в небо стаи! весь город в воздухе нагретом! он полюбил когда ей было 12 лет в 15 сыграли свадьбу и были вместе до самой смерти она и вскоре он которой как известно нет лишь сердце выпорхнет из рук
ВЕТЕР
Первый желтый лист подает весть пусть наизусть я это знаю ветер будет дуть все выдует обиду и досаду продует комнату и выдует меня
Из форточки пожалуйста сквозняк! заносит ногу за порог тащит за полу плаща толкает в спину ну ну потише я и так почти бегом я сам туда из рощи (вижу) выдувает все птичьи трели все тепло (поймать хоть что-нибудь) все листья пух и перья толкает в спину налитая сизой синью звенит и тут опустошенье летит газета середины лета весь воздух продувает над рекой чтоб не осталось памяти о том
что было там
кустом любовью лодкой
Ну ну потише я тебе не перышко не воспоминанье вот тут в ложбинке усядусь и не сдвинусь с места ведь я еще храню тепло земли
Утих сосредоточиться согреться вот белый и сухой цветок от сердца тепло как бы от рюмки коньяку сижу обняв свои колени как обнимал ее колени а поверху проносит облака и впереди как в аэротрубе машины продувает по шоссе
И от земли вступает в кости сырость я знал что это только передышка цветы дрожат сухой и нервной дрожью зачем такая спешка? Ах это место тоже стало пусто! несколько помешкав я поднимаюсь и всей спиной холодная плита сопротивляясь твоему напору стою и вижу что ничего уж не осталось
ПАДЕНИЕ
Толчками падал в ночь меж туч
снижался самолет
вот оно в ничто
и сердце ах! и снова ах! в ничто беззвучное падение в лифте стоп снова вниз желудок подкатывает к горлу мы падаем? ленивый разум разверни секунду в сорок лет дай! дай! дай! мне! но есть же ценное все пережить сначала и сокровенное стоп снова ах! вкус цвет запах что? женщина? не эта та первая соседка наклонилась над пакетом падение вверх или вниз? огромный влажный трилистник земляники под ним я прячусь лиловые ладони пахнут ах! дождем большим как небо ах! черникой прекрасной как любовь бегу с горы и страх и радость невероятные как ужас без конца
Вдруг пробудился колотится сердце что это было? будто выпрыгнет сейчас по ступеням в ночь как мяч держу вспомнил:
Мне снилась подмосковная платформа и сумерки осенние пустые все есть ржавые на вкус листы все здесь вдали размытый зеленый свет пронзительной печали и холод от асфальта по ногам а я? все ходят и знают что нет меня и ничего ждут электрички я сам стою и вижу: нет меня да как вы можете ходить и ждать? ведь нет меня! синим уколом в сердце и никогда не будет! сигнальные огни ни листьев ни дыханья ни огней
Я умирал в такси вдруг почувствовал мне дурно остановить машину? нет продержаться дотянуть до дома машинально опустил стекло хватая холодный ветер «вам нехорошо?» сполз на сиденье лицом в холодный дерматин и это было куда спокойней и страшнее сна
День за днем обкрадывают подхлестывай сердце заботы работа заполни его хоть каким-нибудь бредом губы в губы! зубы в зубы! но уже растут грибы плесени хоть по осени погляди на себя ты ходишь белый белый весь заплесневелый от пустого листа ты уходишь к пустым разговорам от пустых разговоров к пустым упражненьям в постели подолгу стоишь над столом я знаю на что похожа пустота она определенна ей нет конца на чистый лист бумаги я знаю что такое п у с т о т а
ПЕРЕЕЗД
1
Мешки и чемоданы уже нажрались тряпками а барахла становится все больше лезет из шкафа изо всех углов мы задыхаемся наш быт трясет пригородный вагон и лихорадит мы едем стряхивая пепел на паркет а сколько лет по нем скользили натирали так что отражалась люстра целиком уже шурупы не держат ручку двери лампочки перегорают наружу выходят подтеки трещины и войлоком свалявшаяся пыль с улицы приносят комья грязи «вот тут поставим шкаф» оглядывают стены по-хозяйски «тут холодильник» мы лишние как лишний весь этот скарб который нам приходится тащить с собою серый хвост на новую квартиру
2
Сколько помню тело перемещалось и переезжало
Но есть последний переезд когда обмоют и оденут и сразу станешь всем чужой друзья скрывая отчужденье а кое-кто и отвращенье весь напоказ бессмысленно топчась на месте подставят плечи под деревянный чемодан и расставшись со всеми милыми вещами ты сам поедешь в чемодане и солнце будет как назло носы услышат: развезло лица мокрые от слез отвернутся не выдержал раскис величие и будешь ехать и томиться превратилось в неприличие скорей бы вниз переселиться но если навсегда и вниз а если
ЭЛИЗИУМ
ГОЛОВА БУДДЫ
О чем он молился в зале музея во мне поселился тоненький голосок вот осколок статуи сквозь время темного металла уцелела голова полдень мысли Голова тишина вышина муравьиные чьи-то слова прокатил неслышно на роликах аппарат телевидения и как видение танцуя на пальчиках телевизионные гейши мальчики улыбаясь в блаженном безумии несколько видов экскурсоводов спеленутая тряпками мумия и в сером костюме седой должно быть из ФРГ
Деревянные облики корчат гримасы летят на клубящемся облаке меняют свои очертания по белым залам идет тайфун расталкивая всех могучим телом идет как слон: «быстрей ребята» телевизионные мальчики кланяются как болванчики «начали» и обращаясь к пустоте: «идя навстречу пожеланиям мы начинаем передачу» .
И вот на голых призрачных возникла легкая улыбка тысячелетнего металла
И выйдя на улицу в солнце что все немного пожелтели ты замечаешь невзначай встречаясь говорят все больше ни о чем «сенсай сенсай» «все было было» и кланяются как японцы «дела сакура отцвела» и больше ничего не будет скорей как полуавтоматы лишь заведенный ритуал
О чем он молился я понял наконец гладкий лакированный японец в каждом поселился не замечаем по своей беспечности но сквозь уют! азарт! стандарт! как темный знак НЕ КАНТОВАТЬ все больше проступает контур вечности
НОВЫЙ АФОН
Толстый храм слоеное пирожное
Здесь жили некогда монахи среди маслин и кипарисов сладчайшие вздохи и охи и ахи миндаль оливки мандарины форель в зеленом водопаде и девки нежные как осетрина по-монастырски в Ленкорани
Монасей вышибла из рая милиция в двадцать четвертом и мне сегодня видно в лунном свете как на дороге удирая задрав подрясники мелькают голыми лодыжками их погоняя бьет по нервам джаз
Здесь новый рай на две недели отели и пансионаты слетаясь со всего Союза стаи крашеных блондинок а за ними за волнами волосатые армяне и носатые грузины развращенные наживой устремляются на пляж Гурам нашел себе простушку друг обхватил ее подружку а девки-дуры как в раю роняют миртовые ветви из ослабевших рук и лютни отдаваясь возле стен монастыря где маслины серебрятся неостывших даже к ночи из расселин белый дым
И ах! неспокойны отшельников мощи в пещерах плоть блеснула в лунном свете тонкий запах кипариса донесло как щемяще жить на свете! зачем же все шахтерам пьяным? ах возвратите нас возвратите наши жаркие молитвы на землю из небытия мы согласны мы согласны ваши дщери так прекрасны! быть шоферами такси ваше море как вино! не в часовнях и пещерах о кощунство! с интуристами в Эшерах гениально! агнцам закланным служить о хотя б на две недели дайте этот новый рай!