Умолк оркестр у водопада и стало слышно как шумит как словно за сердце щемит отрезвляет и бередит эта сладкая вода да им покой (когда бы знали вы какой!) вам людям стадное веселье (с какой-то дьявольскою целью!) а мне поэту вечное похмелье утратив родину свою кипарисами дышать в чужом раю
СЛЕПОЙ И МОРЕ
Веди меня туда я слышу как оно мигает откуда ветер доносит свежесть брызг каждый раз как будто возникает летучий блеск черный квадрат бензином по лицу мазнув проносится свернули вправо теперь оно мерцает в левом ухе налево память услужливо подставила ступени ты говоришь: дома сады да я и сам прекрасно вижу пространство стало коридором в котором как будто брезжит свет мы удаляемся нет! остановились повис мгновенный росчерк птицы оно зовет оттуда мы повернули не туда стена! оно грохочет отовсюду! расступается вот оно! только руку протяни море
Я знаю мыслью: там простор на пароходе плыть 12 суток но более реально взбираться на крутую гору почти что вертикально и вдруг причалить неизвестно где
И само собою мое отношение к прибою все в дырах поспешно воздвигаемое зданье еще идет строительство все новые колонны и подпорки но ажурное созданье уже колеблется вдруг лепнина вдрызг! в брызги! опадает целиком и не успело гремя камнями и шурша песком все это дело смыть как снова блоки балки перекрытия кариатиды мозаика не кончив одного берется за другое да важно ли в конце концов когда одно теснит другое когда миллион феерических фантазий спешат прожить свою минуту на этом месте и сейчас
Рука разглядывает гладкие как четки каждый камень окатный звук веками великан играет в камешки сколько неоконченных симфоний а я который грею кости на солнышке все распадается на камешки и брызги море поделись своею гениальностью ведь есть же общий замысел может быть прекрасный город строит вечный шум мне говорит об этом прислушиваясь к Богу твой величавый Ритм его услышал Бах отворяю слух! вливайся! шире! кипучим блеском! не зренье дай! наполни! прозренье голосами! дай! море!
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Маленькое Я во мне пульсирует так на запястье тикают часы можно снять твое тело вместе с одеждой плоская модель вселенной и повесить на спинку стула двенадцать знаков зодиака чтоб отдохнуло маленькое Я и в это время время перегнав куда бы ни показывали стрелки слетало на свою планету всегда сия минута и сей час откройте крышку там ему эквиваленты речки и травы блеск хитиновых деталей какой-нибудь своей любви трепещут крылышки колес и мотыльков может быть приятная компания комариный хобот свернутый пружинкой ведь может надоесть в конце концов функционировать тогда угаснет стрекотанье солнца и стану куклой на закате дня
Соцветье одуванчика послушай маленькое Я треск сухой головки мака заключим с тобой союз лесная горечь земляники мне предоставь щедрый кусок бытия изнанкой лист щекочет а я тебе даю свободу Амарантус летай повсюду Амариллис собирай пыльцу всемирной жизни Артемизия процера соты и высоты Цеа Маис наполни красотами Трифилиум хибридум попробуй в чистом виде быть собой
Конечно ты знаешь луч солнца это сделка я хочу обогатиться луч солнца во времени стать равным тебе но исчерпавшему весь цикл превращений и времени и в то же время пить свое вино луч солнца есть виноград растягивая это удовольствие от полной кисти
Хотелось бы но глуше будни и непробудней сон тяжелею с годами болезни нет неизлечимей одно предчувствие мне брезжит утешеньем пройдет кто знает сколько лет и проводив последнего хозяина без радости и грусти как бы нечаянно освобожденное пространство дрогнет Сверх-Я уйдет единым всплеском в истину что было малым стало целым и расцветет Нимфея Альба
САД
Персик незрелый с щучьим прикусом это может быть временем года листья на солнце как зеленые перцы блестят или утром без ветра листья ивы бегут быстро-быстро или ветреным вечером юга как салфетки из бумаги что мы в детстве вырезали смотрят листья винограда или синими лиловыми вьюнами за окном где усики каких-то незнакомых насекомых находясь на пути моего взгляда схватили причудливой рамой или это глубокая старость картину июльского сада когда самоценны детали
13 СИМФОНИЯ
Еще не отзвучало начало публика еще ворочалась дышала и кашляла еще в дали большого зала какое-то движенье возникало еще соседка запоздало программку изучала краем глаза я знал уже с каким печальным наслажденьем! непроизвольно отметая все что он нас проведет по всем ступеням пробегая по нервам знойным холодом и бросит к своим ногам волной аплодисментов
Там подъезд сияющий в снегу на бегу распахнутая дверь старушки возле гардероба здесь свист костей и пляски гроба! визжит взбесившийся клубок прах отрясают кастаньеты Бобок! бобок! бобок! и разверзается и в э т о проваливается ошеломленный зал
Что было? что произошло? вылез на сцену востроносый в широких брюках отрывисто раскланялся скандируя и нарастая зал открытым сердцем шел к нему пожал сухую руку дирижера кто ты? ловкий мистификатор? нет! ты эксплуататор душ человеческих какою дьявольской уловкой сумел ты отворить наш бренный механизм где молоточек с барабанной перепонкой и каждому свой резонатор вставил
И вот вошло как мучаешься ты как одинокое созданье то и дело оступаясь летит в пролет и в пустоту как на лету его подхватывает кто-то в недоумении что произошло? «Но это безусловно гениально» сказала седая дама спутнице
Но время кончилось и все из света в темноту неспешно возвращаются к себе троллейбусом такси метро как будто ч т о полчаса назад наигрывала с м е р т ь на каждом позвоночнике и в упоенье и в тоске как поворачивается ржавый гвоздь в доске забыли начисто! все обернулось консерваторией толпой полузнакомых так прошмыгнув под колесом вильнувшей в сторону машины еще визжат голодные колодки тормозов уже спешат по тротуару к себе забыться сном любовью чем-нибудь
ВЕСНА В ФИНЛЯНДИИ
В березах Куоккало гуляет мартовское солнце где кроткий и чересчур прославленный старик смотрел на поле Финского залива беспомощно жуя бородкой будто ожидая от серо-голубой полоски так близко почти не различая которая одна осталась в тумане слез разгадки жизни всей и ветер выдувая влагу сушит съедает льдистый снег
И на дороге в Териоки вдруг припомнишь строки: «на даче в Куоккало» «уехал в Териоки» журнальная виньетка начала века чье-то больно шевельнется воспоминанье и там где в соснах розовый просвет напоминает лето приснятся чьи-то восемь лет вот у калитки ваш сосед в чесучовом пиджаке раскланялся с твоим отцом врачом или профессором и женщина белея взволнованным лицом и полосатым платьем бежит в траве и тебя оглохшего от сумасшедшей тряски снимают руки нежные с коляски и близко-близко счастьем осветленные глаза
Послушайте Куоккало и Териоки нельзя же так! нельзя навязывать чужое детство и соседство с великим дачником я не был тут недобрым старичком вернее был гораздо позже теперь сейчас и посетил музей бесцельно проехал в войлочных лаптях по лакированным паркетам
Но почему же так тоскливо? как будто т а к сложилась жизнь м о я ! здесь я играл там похоронен эмигрантом а отсюда в марте с горки глядел поверх берез и елей на белизну залива на финских рыбаков тюлени на льду они чернели сиротливо
ЗНОЙ И ВЕТЕР
Под дикою грушей читаю Платона и слышу пятная меня рябой и дрожащей тенью заглядывают через плечо и еще коллективное сознанье муравьев над морем над миром мерцает текучей дорожкой на сером