Будучи гипотоником, резкое повышение артериального давления Лучник переносил относительно легко, если сравнивать с другими выжившими. Именно перед такими скачками он ощущал слабость, а по всему телу пробегала мелкая дрожь. Падения Давления приносили Лучнику неописуемую муку ужасная слабость сопровождалась волнами нестерпимой боли. Эта боль, подобно раскаленному металлу, заполняла весь организм, вытесняя из него человеческий разум, заставляла временно терять самообладание. Обычно Лучник после первого удара колокола успевал съесть пригоршню кофе, и Давление переносил в сознании. Не пил, а именно ЕЛ, точнее, глотал пару-тройку щепоток прямо с ладони, а то и из жестянки. В тех же случаях, когда кофе не было, падение сопровождалось конвульсиями и нередко приводило к обморокам
На этот раз Лучник остановился, присел на поваленное дерево и спросил:
Что происходит?
А ты из тех, кто может предугадать скачок? Сиплый буравил его помутневшим взглядом, ему тоже было нехорошо. Типа звонаря что ли?
Лучник ничего не ответил. Присел, пошарил в рюкзаке, нашел банку кофе и сам не понимая зачем, насыпал в ладонь пригоршню и залпом проглотил спасительную горечь
Давление, бури, торнадо, в земле черте что, и всё это после грёбаной войны! Я так думаю, херанули натовцы чем-то, а может наши, вот и Давление началось! Вот и мутанты пошли звонари всякие, живоглоты. Откуда ж ему еще взяться, не само же пришло, Давление это?! Сиплый массировал пальцами висок. Ладно, отдохнули, дальше пора, а то Пират, тьфу, Каган заждался
Дозорные пауки давно уже «пасли» трех человек, двигающихся к жилой части лагеря мимо спортивной площадки. Вооруженные люди у входа, над которым красовалась вывеска с надписью «Смерти.net», не казались очень худыми, а это говорило о том, что на территории парка имелась не только вода, но и еда две важные составляющие жизни.
Стоять здесь! скомандовал верзила из охраны и двинулся к Лучнику.
Да хватит тебе, Бивень, попытался остановить здоровяка Сиплый.
Это ему не удалось. Бивень оттолкнул Сиплого и вместе с юношей-крепышом приблизился к Лучнику.
Как тебя звать? спросил Бивень.
Не знаю, честно ответил Лучник.
Э, что ты мне врать собрался? ощерился Бивень, схватившись за короткий меч, рукоять которого венчала белая кость какого-то животного.
Все знают свои имена, я Бивень, вот этого Котом зовут, показал он на крепыша. Бабу ту видишь?
Лучник посмотрел в сторону шлагбаума.
И у нее имя есть. Она Гера, Бивень приблизился к Лучнику на расстояние удара.
«Гера Герман, я ведь Герман», пронеслось в голове у Лучника, но он не произнес имени вслух. Вместо этого он сделал быстрый шаг навстречу Бивню:
Лучник, называй меня Лучник, вызывающе ответил он.
Бивень, почуяв серьезного противника, повернулся к нему лицом и понизил голос:
Ты не дергайся, не со зла я, правила у нас такие, всех досматриваем, кто приходит, а приходят к нам всякие Дисциплина, ядрена вошь!
Газ, стоящий рядом, с сожалением вздохнул; он надеялся, что будет досмотр личных вещей и ему удастся вернуть свой нож.
Гера подошла к Бивню.
С ним хочет Каган поговорить, она кинула вызывающий взгляд на темноволосого незваного гостя. Я Гера.
Я тоже, ответил он.
В смысле? прыснула со смеху девушка.
Не бери в голову, улыбнулся Лучник.
Каштановые волосы, большая грудь, спрятанная в камуфляже, маленькая родинка на щеке. Не красавица, но очень обаятельна! Большие зеленые глаза, встретившись со взглядом Лучника, на мгновенье напомнили образ из учебников далекого прошлого, прошлого, которое обрывками потихоньку возвращалось к нему.
Гера Покровительница женщин? прошептал он.
Что? не поняла она.
Пошли, пробурчал Бивень, и процессия двинулась к зеленым вагончикам, стоящим неподалеку.
Там расположился большой курятник, обнесенный такой же сеткой, что и в начале спуска. Чуть подальше стойло и поилка для лошадей. Запахло навозом и сельским уютом. Вдали под пристальным надзором матерей играли дети на площадке У входа в самый большой вагон стоял громила похлеще Бивня, скрестив руки на груди. Он немного отодвинулся, пропуская вперед Геру, и снова преградил путь, как только она шмыгнула в вагон. Бивень, Газ и Сиплый отошли в сторону.
Положи рюкзак на землю, обратился громила к Лучнику.
Если что пропадет убью, неожиданно для самого себя сказал тот и ухмыльнулся, понимая, что ему самому не очень-то знакомо содержимое собственного рюкзака. Ну, кроме арбалета, кофе и книги.
Он всё же снял рюкзак с плеча и протянул громиле.
Что там не мое дело, все будет на месте, поэтому убивать меня не придется, но с оружием нельзя, громила указал на потайной карман Лучника, где был спрятан нож Газа.
В рюкзаке арбалет, он не заряжен, еще стрелы, это последнее, Лучник отдал нож громиле.
Впечатляет, произнес тот, вешая за спину рюкзак и пряча нож под ремень. Пошли, Каган ждет тебя.
Странное имя. Откуда такое? поинтересовался Лучник.
Когда-то мы называли его Пиратом, он одноглазый, добродушно ответил громила. Потом ему что-то не понравилось, он нашел какие-то бумаги в бункере под Планетарием, прочитал о том, что это место в стародавние времена называлось «Парком культуры и отдыха имени Кагановича». Решил Кагановичем стать! Отсюда и Каган В общем, мужик на истории помешан, а в прошлом был известным хакером.
Кем-кем?
Ну, типа компьютерщиком, программистом что ли. Я толком не знаю. Каган тогда и группировку нашу назвал странно как-то. Ну, вывеску ты видел?
Динамо? Смерти нет?
Вот-вот. Так раньше сайты в интернете назывались, а Пират, тьфу, Каган большой был знаток интернета.
Они прошли в старый железнодорожный вагон. Он был когда-то сверхкомфортабельным, впрочем, и сейчас прекрасно сохранился. Двери во многие купе были приоткрыты, по вагону проносились детские смешки и крики, но на проходе никого не было видно. Только Гера стояла у одного из окошек. Она слегка опустила голову. Громила и Лучник вошли в просторное купе. Пол, потолок и диваны были обиты бордовым бархатом. За столиком сидел крепкий сухой мужчина явно старше пятидесяти. Его лицо было испещрено множеством морщин, на правой щеке красовался крупный шрам. Шрам уходил под повязку, сделанную из кожи и резиновой ленты, которая туго обхватывала голову Кагана. Лицо человека свидетельствовало о богатом жизненном опыте, который явно нельзя было назвать легким.
Садись, скомандовал Каган.
Лучник присел напротив. Огляделся. Его улыбку вызвал плюшевый розовый медвежонок с оторванным ухом, лежавший на пластиковом столике.
Интересуетесь?
Что лыбишься? Выжил чудом и лыбишься Ладно, давай знакомиться. Кто ты и как тебя зовут?
Я Лучник, ответил Герман.
Лунтик? заржал Каган. Помню тебя, ты в мультиках снимался Обожал мультики! Или Тарталья из Геншин? Ладно, пусть Лучник, мы погоняла уважаем. Я Каган, представился одноглазый. Я контролирую эти земли, и чужак за два последних месяца у меня в гостях впервые. Живой, по крайней мере. Я хочу получить от тебя ответы на некоторые вопросы взамен на лечение, провизию и скарб. А точнее, я очень хочу знать, как ты перелетел воду, на чем летел?
Я не помню, честно ответил Лучник.
Уверен в этом? спросил Каган, и, повернув голову в сторону дверного проема, приказал:
Паука ко мне, пусть спустится тот, которого Подзором звать.
Каган снова посмотрел на Лучника.
Да, видимо, ты и вправду хотел убить звонаря, все, как Алина мне написала. Рисково! он указал на листок бумаги, лежащий на столике. Ты борзый. Но мне это нравится.
В дверях появился человек небольшого роста, не давший договорить Кагану. На нем была темно-зеленая ветровка, которая закрывала практически все места выше пояса. Капюшон был сильно затянут вокруг лица. На глазах старые лыжные очки. Было неясно, сколько ему лет, зато понятно, почему его называют Пауком: множество кожаных шлеек, пришитых к ветровке, заканчивались металлическими крюками; именно они, по-видимому, позволяли держаться этому человеку на высоте. Кожаные брюки верхолаза заканчивались военным ремнем черного цвета, к которому была привязана массивная подзорная труба. Из правого кармана торчало несколько разноцветных флажков. Руки Паука, казалось, были значительно длиннее положенного, произрастая из небольшого туловища, которое венчала маленькая голова.