Юми
Алёша
«Становясь самим собой, мир ускользает от нас»
Альбер Камю.
© Алёша, 2023
ISBN 978-5-0062-0007-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 0. Столица нашей Родины. Выход
Мальчик, милый мой мальчик
Комендант Кремля полковник Виктор Хлебников прильнул к монитору. Камера приблизила немолодую белокурую женщину в жалких лохмотьях, робко мнущуюся у входа в Исторический музей. Трещина на старой камере мешала разглядеть ее лицо.
Изображение четче. И усильте, наконец, звук!
Сынок, женщина вытянула вперед руки, ее голос утонул в каком-то странном гуле, будто рядом с Красной площадью играл водопад или шумел улей, то приближая, то удаляя пчелиный рой.
Камера продолжала блуждать между женщиной и воротами в музей, на колоннаде которого какой-то умник выцарапал острием ножа World of Thanks. Спасибо из прошлого. И никаких танков! Никаких танков Игра слов, не более того.
Полковник напряг скулы и прошипел:
Кто выпустил эту чертову бабу?
Она сказала, что там ее сын Сказала, что остановит их, ответил кто-то из солдат.
Дебилы, процедил сквозь зубы комендант. Покажите площадь!
Камера дернулась, нервно уткнулась в булыжник, затем медленно повернулась к залитому солнцем и не по-военному сверкающему куполами Блаженному.
Ё! выдохнул Хлебников; у музея, прямо напротив женщины, стояли человекоподобные исполины, их было семеро, все без одежды, без оружия, без намека на дружелюбие, а со стороны Васильевского спуска к ним двигалась живая серая масса. Юми
Когда первые серые чудовища поравнялись с теми, что стояли у музея, женщина истошно завопила и бросилась вперед, навстречу сыну. Споткнулась, упала, поднялась на колени. От толпы отделилась гигантская фигура и подошла к женщине. Та обхватила грязные волосатые ноги монстра, из глаз ее хлынули слезы.
Мальчик, маленький мой, родненький, причитала женщина, облизывая шерсть и обнимая ноги того, кто когда-то назывался ее сыном. Ромочка, прости меня, прости
Рэм! прогремело чудовище и оттолкнуло женщину.
Рэм! понеслось по площади, утопая за Васильевским спуском в Москва-реке; сотни глоток выкрикивали имя своего вождя, заставляя, казалось, содрогаться вековые стены Кремля.
«Ромул, Рэм Гребаный Древний Рим» Не отрывая взгляда от черно-белого старого монитора, Виктор Хлебников нащупал на столе граненый стакан, чуть не опрокинув, залпом опустошил его и прошептал:
Конец бабе.
Рэм, будто услышав слова коменданта, медленно выкрутил косматую голову навстречу камере, обнажив тошнотворную пасть. И зловеще улыбнулся. Нет, полковнику это только показалось: чудовища не улыбаются!
Ближе, еще ближе, завороженно повторил Хлебников; наконец, не выдержал и заорал что есть мочи:
Ближе, сука!!!
Но камера не послушалась военного, «отъехав» и снова сосредоточившись на общем плане. Женщина продолжала исступленно целовать грязные ноги Рэма. Тот некоторое время молча и безучастно смотрел на нее сверху вниз, потом что-то пробурчал («Мама», показалось коменданту) и рывком поднял ее за волосы так, что их взгляды пересеклись. Свободной рукой сын разорвал на женщине одежды и провел когтями между ее худых грудей, оставив на теле глубокие царапины, тут же наполнившиеся густой кровью. Мать пронзительно закричала, а Рэм продолжал медленно царапать податливую плоть, держа женщину вытянутой рукой прямо перед собой. Его движения участились, он вошел в первобытный азарт, разрывая кожу и проникая все глубже и глубже, к самому сердцу. Вскоре в его руке висели ошметки человеческого тела на тонких костях, и лишь перекошенное лицо с застывшим безумным взглядом, не тронутое когтями, напоминало о том, что каких-то пять минут назад это была немолодая белокурая женщина, зовущая у Исторического музея своего потерянного сына.
Мальчик, милый мой мальчик
* * *
Иван Хорунжий молча стоял возле большой настенной карты Москвы и вглядывался в названия улиц. Каждый переулок, каждая строка названия на карте была для генерал-майора родной. Он смотрел на красные кольца, которые рисовал после донесений, и видел, как они, эти кольца, сжимаясь, приближаются к последнему убежищу столицы. Или еще не последнему?
За дверью кабинета с пожелтевшей табличкой «Командующий Сопротивлением» послышались торопливые шаги.
Товарищ генерал, разрешите обратиться? без стука ворвался в кабинет взволнованный капитан Чижов.
Валяй.
Капитан нервно вытер рукавом капельки пота со лба:
Товарищ генерал, наши докладывают о падении еще двух постов.
Плохо Назови номера постов, Хорунжий снова повернулся к карте и взял красный маркер.
Нет номеров, опустив глаза, ответил капитан. Я не знаю.
Как не знаешь? генерал повысил голос. Ты что, семь раз до этого знал, а сейчас забыл?
Казалось, слова командующего врезаются не только в слух стоящего перед ним капитана, но и, проникая сквозь бетон, распространяются дальше, вглубь земли, за пределы бункера.
Я имел в виду, что сейчас это не имеет значения, промямлил Чижов. Там уезжать собираются все. Там решили
Уезжать!? Бежать собрались? холодным голосом прошептал Хорунжий. Ты хоть понимаешь, что несешь, Чиж сраный!? Хорошо, пошли, посмотрим, что там решили.
Генерал решительно обошел капитана и двинулся по коридору в помещение дежурного первым. Войдя в дежурку, он увидел странную картину: два десятка офицеров выстроились в одну шеренгу, держа в руках вещмешки. Оставшиеся будто под действием гипноза собирали свой скарб, не обращая никакого внимания на разрывающуюся от криков рацию. Странный черный предмет с циферблатом по центру собрал возле себя нескольких человек, которые, казалось, окаменели. Замерев на расстоянии не более метра от него, они пристально всматривались в завораживающее мерцание куба, постепенно сжимая кольцо над ним. Один из лейтенантов, стоящий недалеко от двери, при виде генерала выпрямился и сделал шаг вперед. Остальным вроде и не было никакого дела до вошедшего главнокомандующего.
Дежурного ко мне! заорал Хорунжий.
Из толпы неохотно вышел подтянутый майор:
Генерал, надо уходить, они скоро будут здесь
Хорунжий, не дав ему договорить, резко выхватил из нагрудного кармана пистолет Макарова и выстрелил майору в грудь. Тот упал. Сделав несколько тяжелых вздохов, он закрыл глаза, и, распластанный в луже крови, затих. В дежурке воцарилась мертвая тишина, а стоящие напротив генерала офицеры потупили взгляды. Военные вокруг куба словно ожили и, встряхнув с себя остатки оцепенения, с опаской смотрели на генерала. Хорунжий оскалился:
Отошли все от прибора!
Он убрал пистолет и, немного успокоившись, продолжил:
Если хотите сохранить разум, отойдите от куба. Или хотя бы накройте его
Военные стали медленно отходить от странного прибора с циферблатом и выстраиваться в шеренгу.
Где помощник дежурного? спросил генерал.
Лейтенант Алексей Древесный! отрапортовал молодой высокий офицер, делая шаг вперед.
Отлично! С этого момента и до моего приказа вы начальник дежурного штаба. К кубу допускать только смотрового и только в момент синхронизации, если, конечно, до этого дойдет.
Есть! лейтенант отдал честь, повернулся и, положив правую руку на кобуру, направился к рации. Выйдя на центр дежурки, генерал снова заговорил:
Наши братья умирали, защищая Москву. Они отдают сейчас жизни, в том числе и за нас с вами. Поэтому мы не имеем права на бегство. Это подло и трусливо! Мы должны сдержать юми любой ценой.
А как же бэтеры? робко спросил один из офицеров. Они же уедут сейчас без нас
Хорунжий нахмурился. Он не умел лгать, но в последнее время все чаще и чаще ему приходилось делать это. Сегодня выбора не было только правда, мать ее. Генерал поднял указательный палец вверх и начал: