Ты этого с Колеса видел? негромко спросил Каган, указав на Лучника.
Паук кивнул в ответ.
Ты уверен? переспросил Каган.
Паук снова кивнул.
Он на метеозонде через море летел. Точно он.
Все, иди, Каган задумчиво уставился на Лучника и постучал по столику.
Паук быстро исчез в дверном проеме купе. Вместо Паука снова возник громила.
Что-то опять голова раскалывается, не дай бог Давление Что с этим делать будем? спросил он, указав на Лучника.
К Лекарю его надо, пусть попробует вправить ему мозги, не помнит он ничего, ответил Каган.
И, повернувшись к Лучнику, сказал:
Послушай, информация в твоей голове очень важна для нас, у меня есть враги, мы называем их Октябрями. Последние поселенцы Отрожки говорили о тысячных набегах Красных Октябрей. Так вот, мне нужно знать, могут ли они летать через воду, как ты? И зачем тебя послали, ты ведь летел оттуда. Но, вижу, ты не один из них. От ответов, которые я получу, возможно, зависит будущее нашего лагеря, а, может, и твоя жизнь. Если ты шпион Нет, ты не шпион. Поможешь у тебя будет возможность отдохнуть и пополнить скарб. Подлечишься и пойдешь дальше с миром. Это понятно тебе?
Лучник кивнул.
Отлично! Отведи его к Лекарю, приказал Каган громиле, глядя куда-то поверх его головы.
«Дон, Дон, Дон», послышалось за окном. Все мощнее и мощнее.
Колокол, сука! заорал громила.
В голове Лучника сжались тиски боли, он непонимающе уставился на Кагана. Тот крикнул громиле:
Быстрее! И запри вагон, начинается!
Громила вырвал Лучника из купе и толкнул в сторону выхода.
Бегом!!!
Лучник бросился к тамбуру, сзади что-то громыхнуло. Лучник оглянулся: громила уже корчился на полу, то собираясь в позу новорожденного, то растягиваясь словно резинка. Руками он крепко сжимал голову, глаза вылезли из орбит, а из носа текла струйка крови. В конце вагона на полу сидела Гера. Ее взгляд был полон боли, но при этом она находилась в сознании. Гера как будто смотрела сквозь Лучника, раскачивалась и стонала. Колокол продолжал неистово бить.
Дон, дон, дон
Ты кто, мать твою? Лучник едва уловил голос Бивня снаружи вагона, но не понял, к кому он обращается. Лучник прислушался.
Сарацин я, вызывающе ответил незнакомый голос. Ваши все лежат, стонут И тебе пора!
Послышался резкий неприятный звук, что-то булькнуло и стихло. Лучник осторожно выглянул в мутное окно и отшатнулся. Бивень стоял на коленях метрах в пяти от входа. На его могучей шее красовалась большая дыра с рваными краями, из которой под давлением плескали тонкие струйки крови. Бивень еще пытался зажать рану, но руки его уже не слушались. Чья-то тень метнулась к входу в вагон.
Боль отпустила. Лучник бросился к громиле, схватил рюкзак и ринулся в купе. Он слышал, как кто-то медленно, почти беззвучно, шел по вагону, открывая двери и заглядывая в каждую. Вскоре шаги остановились у купе Лучника. Тот, что назвался Сарацином, отворил створки, но внутри купе его ждала пустота: Лучник, держа арбалет наготове, завис над дверным проемом, уперевшись ногами в стены и удивляясь собственному хладнокровию, гибкости и прыти. Дверь закрылась, послышались удаляющиеся шаги.
До купе Кагана было еще несколько дверей, и незнакомец продолжил свой путь. Так он дошел до Геры. Она сидела, прижавшись спиной к двери Кагана. Ее ноги упирались в стену напротив, а сама она испуганно таращила большие зеленые глаза на приближавшегося к ней Сарацина. Он остановился, дернул дверцу, но ту заклинило. Через тонкую щелку он увидел лежащего на полу человека. Каган корчился в муках, а из-под кожаной повязки сочились капельки крови. Сарацин еще раз несильно дернул дверцу. Но дверь снова не поддалась. Он пристально посмотрел на Геру, словно удав на кролика. Девушка выдержала тяжелый взгляд нежданного гостя.
Сторожишь его, сука, Сарацин замахнулся на Геру коротким мечом. Передай привет моей покойной бабушке!
Гера попыталась пошевелиться, ей это не удалось. Меч с рукояткой из слоновой кости вознесся над лицом девушки, приготовившейся к смерти. Но вместо удара последовал невнятный звук. В ту же секунду голова Сарацина, пробитая острой стрелой, поникла на мощных плечах. Меч выпал из рук, вонзился в пол рядом с ногами Геры, а сам Сарацин, заливая девушку кровью, повалился прямо на нее. И Гера потеряла сознание.
Дон, дон, дон
Глава 4. Комната смеха
Где-то за вагоном послышались голоса сначала осторожные и негромкие, затем они зазвучали ближе и увереннее, а через пару минут совсем рядом раздался задорный детский смех.
«Странно, подумал Лучник. В этом осатаневшем мире, которого я совсем не помню, есть еще место радости и веселью. Даже дети продолжают свои игры в двух шагах от смерти, а женщины» Он вспомнил про Геру. Она в нелепой позе распласталась на полу вагона, но уже приходила в себя, пытаясь ослабевшей ладонью стереть вязкую коричневую кровь со своего испуганного, но бесконечно милого лица.
Герман отодвинул труп Сарацина в сторону и, протянув руку девушке, произнес:
Вставай, все кончилось.
Гера благодарно взглянула на Лучника, ухватилась за его ладонь и попыталась подняться. Попытка оказалась не очень удачной девушка, привстав, покачнулась и, не удержавшись, упала в объятия Лучника.
Тихо, тихо, не спеши, проговорил тот, ощутив, насколько она хороша и беззащитна. Ее левая щека была испачкана кровью, руки дрожали, а на глазах поблескивали слезы.
Кто это был? услышал Герман хриплый басок громилы.
Кто-кто Друг твой в пальто, буркнул Герман и, наступив на шею лежащего Сарацина, извлек из него острую металлическую стрелу. У вас есть, где помыться?
Подошедший громила, наблюдая, как Герман пытается стереть кровь с рук и стрелы, попросил Геру проводить его до бани.
А мне надо Кагана поднять. Да трупами заняться. Жаль Бивня
За спиной Германа громыхнула заклинившая недавно дверь купе, раскрылась, и перед ним возник перекошенный злобой Каган.
Меня что ли поднимать собрались?
Он осыпал Геру, Лучника, мертвого Сарацина и не менее мертвого Бивня трехэтажным доисторическим матом, отхаркался кровью и обеими ручищами принялся трясти за грудки громилу.
Единственный глаз, который имел несчастье наблюдать Лучник напротив себя, дополнял картину происходящего, превращая Кагана в разъяренного циклопа. Невольно Лучник попятился, прикрывая собой Геру.
Кота! И дозор от шлагбаума ко мне!!! взревел Каган.
Громила пулей вылетел из вагона и тут же исчез в зарослях дикого винограда. Каган пнул Сарацина.
Кто его? Ты?
Лучник кивнул в ответ. Гера отошла к окну и принялась приводить себя в порядок. Лучник взглянул на Сарацина: рост под два метра, крепкий, небритый, явно не славянин, да и одежда точно не местная собачья шкура и широкие штаны из мешковины. Рядом с пробитой головой на полу вагона зеленая повязка и короткий меч. Кочевник? Фанатик? Воин Аллаха?
Хрен бы с ним, с Давлением. Но шпион Впервые за год! Я выясню, кто его послал Кстати, ты, похоже, вообще без проблем перенес скачок? спросил Каган у Лучника.
Скачок? Да вроде того, ответил Лучник, размышляя, почему он не так сильно мучился, как остальные. Я сам пока не понимаю
То, что ты не за мной пришел ясно. Но слишком много вопросов остается, слишком много Шар этот, звонарь, который тебя пожалел Да и как ты выжил среди Октябрей, если ты сам не Октябрь? размышлял вслух Каган. Ладно, Лекарь разберется. И вот еще что Спасибо тебе!
Не за что, просто ответил Лучник и протянул правую руку, сам удивляясь этому жесту.
Крепкое мужское рукопожатие на доли секунды отбросило Германа в какой-то необозримый мир, светлый и далекий. В город, где каждое утро Герман совершал десятки подобных рукопожатий. Видимо, эта привычка давным-давно была чем-то обыденным и означала пожелание доброго дня. Сейчас же рукопожатие Кагана означало для Лучника нечто большее он принят «как свой», и в ближайшее время ему гарантированы хлеб и кров. А если повезет, он сможет восстановить память