Бей в живот! Бей в ногу! заорал он нечеловеческим голосом, вспомнив слова чужака, и даже враги содрогнулись, услышав этот крик. Крепкое копьё с железным наконечником сразу нашло себе жертву. Помогай! Добивай! крикнул вождь стоявшим рядом с ним охотникам и рванулся вперёд, как будто наступали не монголы, а он. Баргуджин попытался остановить своих соплеменников личным примером.
Такой приём на какое-то время принёс успех. Туматы увидели, что монголы не достают до них саблями, и начали делать то, чему так долго учились прошлой осенью и зимой. А когда это стало получаться, к ним вернулась уверенность в своих силах.
С другой стороны сотник Байрак тоже увидел этот порыв и бросился наперерез Баргуджину. Два предводителя столкнулись лицом к лицу, и вождю туматов противостоял очень опытный воин, который сразу разгадал его простые движения. Подставив несколько раз щит, он сблизился с Баргуджином и отбил копьё в сторону.
Ему оставалось только добить храброго вождя саблей, но Байрак решил показать свою силу. И ещё испугать туматов, чтобы те побежали. Он сделал выпад вперёд, надеясь, что ранит вождя туматов в грудь, а потом мощным ударом разрубит ему голову пополам до самого живота. Однако сабля провалилась в пустоту. А безоружный враг, тяжело дыша, стоял прямо перед ним, вытянув руки вперёд, как будто что-то просил.
Сотник, не думая, сделал ещё один шаг вперёд и занёс саблю над головой. Со всех сторон доносились хрипы и стоны сражающихся воинов, раздавался лязг железа и треск ломающихся копий, вдалеке заржала лошадь, и монгольский разведчик запомнил это, потому что не смог закончить удар.
Подлый охотник подставил ему руку и схватил за кисть. Да, он был сильным, этот дикий житель лесов, сумевший вырвать у него саблю! Но у Байрака был нож. Левой рукой он выхватил его из-за пояса и ударил противника под правую руку. Если бы Баргуджин в этот момент стоял на месте, то лезвие вошло бы между рёбер по самую рукоятку. Но вождь рванул саблю на себя и вместе с рывком отклонился назад. Это спасло его от смерти, но не от ранения. Нож задел рёбра, грудь и правое предплечье.
Монгол радостно взвизгнул и бросился к своей сабле, которая выпала у раненого тумата из рук. Когда он выпрямился, чтобы добить упавшего противника, перед ним неожиданно выросла фигура другого охотника. В руках у того была самая обыкновенная палка. Тычок в грудь оказался такой силы, что не будь у Байрака металлических накладок на нагруднике, она пробила бы его, как самое настоящее копьё. Отлетев на два шага, монгол не растерялся и сразу вскочил.
Однако храбрый охотник тоже не собирался сдаваться. Он приближался, что-то рыча на своём диком языке. Лезвие клинка должно было остановить его, как и всех остальных противников до этого. Однако, как и с вождём, кисть снова наткнулась на подставленную руку врага, а дальше последовал такой сильный удар в нос, что Байрак сразу потерял сознание и упал спиной на труп уйгура.
Нурэй увидел, что Баргуджин сидит на земле и держится за бок. А к нему уже спешит очередной монгол в железном шлеме с длинной саблей. Крепкая, надёжная палка развернулась в другую сторону, и две широких, сильных ладони сжали её, останавливая врага. Удар достиг цели. Нога у монгола подкосилась, он выронил саблю и заорал нечеловеческим голосом, сложившись пополам.
Его соплеменник рванулся на помощь и вытянул свой клинок вперёд, собираясь проткнуть Нурэя в выпаде. Однако палка снова оказалась быстрее, и сабля, как лист на ветру, отлетела в сторону от сильного удара по лезвию, а потом и сам монгол упал лицом вниз, получив страшный тычок в глаз.
Бой продолжался. Нурэй подхватил вождя под левую руку и оттащил назад. Туматы не сдавались, но им было тяжело. Они разбились на кучки и сопротивлялись в одиночку, кто как мог. И тут наконец, подоспела помощь! Огай привёл ситучей. Те еле держались на ногах от долгого бега вокруг скалы, но сразу натянули луки и стали расстреливать монголов и уйгуров в упор. Это внесло в ряды нападавших панику.
Однако монголы с другой стороны ямы, несмотря на то, что их было не более десяти человек, выстроились в линию и стали обстреливать лучников ситучей своими длинными стрелами. Те не могли ответить им тем же, потому что их луки были слабее, а стрелы короче и без железных наконечников. Потеряв почти половину ранеными, ситучи отступили.
Богдан добежал до входа в ущелье и увидел страшную картину: десять туматов лежали со стрелами в спинах. С другой стороны ямы стояли два всадника. Это были монголы. Сердце ёкнуло значит, что-то пошло не так. Ущелье не было усеяно трупами лошадей и людей. Они были, но не больше десятка.
Тускул, добей их! Не дай уйти! крикнул Богдан и поспешил с остальными молодыми охотниками к дальнему концу ущелья. Он не видел, как четверо туматов обогнули провал в земле и набросились на двух монголов, которые поначалу даже не сомневались, что разрубят дерзких юношей несколькими ударами сабель. Однако сабли так и не достигли цели, а вот монголы довольно быстро оказались на земле, где с ними сразу покончили.
Бежать было тяжело. Но вот ущелье закончилось. Впереди виднелись фигуры всадников и спешившихся воинов. Это были тридцать уйгуров на лошадях и десять монгольских лучников. Если бы они повернулись, то легко могли бы расстрелять сотню приближавшихся к ним туматов. И даже уйгуры, предприняв атаку в лоб, точно нанесли бы им серьёзные потери за счёт скорости и положения. Однако ни те, ни другие не заметили юных охотников из-за шума и ярости боя. А дальше наступила расплата.
Богдан двигался, как будто вокруг никого не было, и он просто расчищал себе путь, отмахиваясь от ковыля. Так выглядело только со стороны. На самом деле он был сосредоточен и внимателен, как никогда. Первый всадник тронул лошадь и направил копьё ему в голову. Древко провалилось в пустоту, и за этим последовал такой резкий рывок, что не ожидавший подвоха уйгур вылетел из седла и грохнулся головой об землю. То же самое произошло и со вторым всадником.
Дальше уже подоспели остальные охотники, которые били лошадей копьями, стаскивали нерасторопных уйгуров на землю и быстро добивали.
Некоторые пытались использовать сабли. Однако «подлые» туматы падали на землю, и дотянуться до них было нельзя. Лишь последние уйгуры догадались достать луки и стрелы. Несколько туматов упали, как подкошенные. Богдан схватил копьё сбитого уйгура и крикнул:
Бросайте! Быстрей! его бросок был первым и точным. Всадник не успел спустить стрелу и был выбит из седла. Нагрудник защитил его, но ненадолго. Другие туматы тоже стали сбивать всадников копьями, как птиц в гнёздах.
Выбежав к яме, Богдан буквально налетел на монгольских лучников, которые не видели, что творилось сзади. Они так были уверены в своей непобедимости, что только крик и падение крайнего стрелка заставили их опустить луки.
Монголы развернулись и даже не испугались. На их лицах застыло презрение. Первые три так и ушли к праотцам с этим выражением, не успев изменить его на боль или испуг. Оставшиеся оскалились и все вместе бросились на лысого тумата с саблями.
Богдан успел сделать блок и этой же рукой нанёс удар в незащищённый кадык. Невысокий воин ещё стоял на ногах, держась за горло, а второй уже получил удар в пах его саблей. Они упали на землю почти одновременно. Это случилось настолько быстро, что остальные даже не успели понять, что происходит. Однако Богдану было достаточно этих нескольких мгновений замешательства, чтобы покончить и с ними.
Он стоял, упёршись руками в колени, и пытался отдыхаться. В нескольких шагах впереди виднелись гладкие, полукруглые животы лошадей, тонкие ноги с загнутыми копытами и широкими суставами торчали в разные стороны, как сломанные ветки деревьев, здесь же разметались красные от крови гривы, застыли в предсмертной муке выпученные глаза и открытые пасти с большими зубами. А между ними виднелись маленькие тела уйгурских воинов, нелепые и кургузые, как будто случайно попавшие в эту братскую могилу могучих и красивых животных, зверски убитых своими наездниками.