Ну, как хотите.
Резко открыв дверь, Ханенко вошел внутрь.
Широкоплечий, приземистый, страдающий одышкой исправник сидел за большим столом и пил воду из глиняной кружки.
Спивается народ! с укором промолвил он, тяжело дыша.
Да и черт с ним. Тебе-то какое дело до народа? Казну государеву наполнять нужно, а народ никуда не денется. Вон на Крымской войне сколько людей погубили, от водки столько и за десять лет не умрет.
Так-то оно верно, но не по-христиански.
На вот тебе, Федор Петрович, подарочек, с ухмылкой произнес Ханенко и сунул в руки тому сверток с ассигнациями, завернутый в холщовую тряпицу.
Благодарствую, Иван Николаевич! бодро вскочил исправник и крепко сжал руку помещику.
4
Анна долго сидела на лавке, прикрыв глаза, думала она про сыновей, про снох, про внуков. Потом медленно поднялась и подошла к киоту. Она молилась и просила Богородицу, чтобы наставила их на путь истинный, не дала сотворить плохое. Просила поспособствовать в том, чтобы сыновья и снохи меж собой не ругались, а еще в том, чтобы все труды, на которые они с Харитоном жизнь положили, не пошли прахом, а наоборот, приумножились.
Какие еще могут быть думы у матери?
Скрипнула дверь. Вошел Харитон, держа в руках уздечку.
Ума не приложу, что с ним делать? Я его ругал, Василий бранился с ним, на сходе выпороли прилюдно. Ничего не понимает горько вздохнул он.
Анна вздохнула так же тяжело, но попыталась утешить мужа:
Ну не все у нас плохо. Старший-то сын работящий, хозяйство на нем держится, Иван от него не отстает. Вот младший попал в лапы сатаны, и ничего с ним сделать не можем.
Она скорбно покачала головой, в недоумении развела руками и села на лавку.
Лицо Харитона приняло озабоченное выражение.
Да, женушка, он сглотнул слюну, чтобы смочить возникший ком в горле. На все божья воля. Родила их одна мать, росли в одной семье, да вот только в одних детях находим утешение, а в других печаль.
Да, распустился сынок.
По лицу Харитона покатилась слеза, он хотел что-то сказать, но только опустил глаза в пол и вышел из хаты. Постоял еще некоторое время за дверью, покачал в раздумье головой и проговорил:
Не теряй меня, Аннушка, пойду я к богомолу, надо мне шкуры овечьи, как-то спихнуть.
Дома ли хозяин? спросил Харитон, войдя во двор к Федору Сковпню.
Пречистая Дева Мария! всплеснув руками, от неожиданности вскрикнула Ефросинья. Максимка, зови отца, скажи, сусед дядька Харитон пришел.
Максим железным резцом вытачивал круглую чашку из липовой заготовки. Младший брат Антон вертел колесо, приводя в движение болванку. За ним внимательно наблюдал сын Максима Гришка. Они всей семьей делали посуду: чашки, плошки, блюда. Работать на таком станке много сил и смекалки надо.
Здесь же Ефросинья красила изделия. Это была невысокая худая женщина с черными как смоль волосами, которые она укрывала платком. Рукава ее полотняного платья обычно были закатаны до локтей, обнажая узловатые руки с синими жгутами вен. Эти руки и кистью ловко орудовали, и младенцев укачивали
Заметив пришедшего, Максим остановил станок, поздоровался и вмиг скрылся за углом дома.
Кого там нелегкая принесла? донесся тут же раздраженный голос Федора.
Сын приглушенным голосом пытался ему что-то объяснить.
Вскоре из-за угла показался сам хозяин.
Кажись, ты на ярмарку собираешься? спросил Харитон.
Кто ж табе уже донес? насупив брови и глядя исподлобья, отозвался Федор. А оглянувшись на станок, сварливо сказал: Сын, ты почему болванку криво зажал?
Сейчас, тятя, поправлю, отозвался Максим.
Ну вот что с ним делать, хоть кол ему на голове теши, все по-своему норовит сделать!
Было в Федоре что-то раздражающее, неспокойное, он то и дело нервно теребил свою рыжую с проседью бороденку, хмурил брови.
Уж коли ты в Стародуб едешь посуду свою продавать, просьба у меня к тебе будет, сказал Харитон.
Какая?
Возьми мои овечьи шкуры, там попутно их и продашь. А то я их еще по зиме выделал. Не пропали бы
А много ли их у табе?
Да две всего.
Ну, двух-то я соглашусь отвезти. Только я в Клинцы поеду.
Зачем так далеко? В два раза дальше. Там что, ярмарка другая?
Ярмарка, может, и такая же, только мне в Клинцы надобно.
Ну, считай, сговорились, с легкой усмешкой заключил Харитон.
Федор отстранился от станка и повернулся к соседу.
Сказано в Писании: всяк человек человеку помогать должен. И господь нас к этому призывает. Но с бритобородым и со всяким табашником дружить не буду. Хоть ты и щепотник, табе я уважаю, тащи свои шкуры.
Со скрипом открылась дверь хаты, в проеме показалась Мария и поставила на крыльцо полное ведро помоев.
Максим! громко крикнула она. Вылей ведро в огород.
Но муж не торопился и пытался выровнять заготовку в станке.
Из хаты донесся громкий плач ребенка.
Чаго стоишь? набросился на него отец. Помоги ей, отнеси ведро.
Максим, инстинктивно вобрав голову в плечи, одним прыжком очутился возле крыльца. Схватив ведро, убежал в огород.
В добром настроении Харитон шел домой. Он тоже делал посуду, но из глины на гончарном круге, а после обжигал в печи. Делал обычно летом, чтобы на весь год хватило. Посуда из глины хрупкая то миска по неосторожности разобьется, то кринка треснет. Из выделанных шкур он шил полушубки для семьи, но сейчас завалялись две шкуры; одежда на зиму хоть и не у всех есть, а продать шкуры в самый раз будет. Часть податей оплатить можно.
По дороге присел на лавку к Терещенко.
Ты что, не знаешь, зачем он в Клинцы ездит? удивился Василий.
Нет. Не ведаю.
Там, где-то в тайной типографии, старопечатные раскольничьи книги делают. Они запрещены нашей церковью и царем-батюшкой. Так он их сюда привозит и по всей округе раздает. Ежели урядник дознается, враз богомола в Сибирь сошлют. Уж я не знаю, какую деньгу ему за это платят, но уже много лет по несколько раз в год он туда исправно ездит.
Ты тока никому. А то пропадет богомол.
Могила, перекрестился Харитон.
5
Через неделю исправник вместе с казачьим старшиной Василием Хламом обязали голову казачьей общины села Дареевска собрать сход.
В этот раз собрались не только казаки, но и их жены в новых нарядных сарафанах, дети, крестьяне. Все жители столпились у шинка. К людям обратился исправник. На нем был белый китель, который плотно облегал его большой живот. Рядом стояли двое полицейских и становой пристав. Исправник заметно нервничал, то и дело хватаясь рукой за шашку, висевшую на боку. Его раздражало, что казаки и холопы пытаются бунтовать.
Уважаемый сход, по распоряжению Министерства внутренних дел и Министерства финансов Его Императорского Величества в империи введен запрет на трезвость. И мне, как представителю власти, предписано не допускать создания обществ трезвости.
Так мы его уже организовали, насторожился Долгаль, ничего не понимая. И приговор подписали всем селом. Наш местный священник стоит во главе общества.
А тебе кто полномочия давал? грозно спросил его Хлам.
Так не о себе забочусь, спокойно ответил Долгаль.
Лицо исправника вспыхнуло кумачом, пухлые губы задрожали, недобро глянув в сторону Долгаля, он загорланил:
А уже существующие приговоры общественных сходов о воздержании от вина уничтожить и впредь не допускать подобных действий. Уведомить вас об этом просил наш губернатор, и я исполняю его волю.
Как так? возмутился Долгаль. Мы чего, теперь должны свой приговор отменять? Против церкви идти? Должны спиваться в угоду панам, а чем подати государю платить будем?
Чем платили, тем и будете, громко топнув сапогом о землю, закричал исправник.
Но
Молчать! оборвал исправник. Шея его напряглась, глаза выкатились из орбит, он рванулся вперед, глотнул воздуха и дико захрипел: Вы что, против государя бунтовать вздумали? Да за такие разговоры я вас в кандалы да в Сибирь по этапу отправлю! А на попа вашего донесем куда следует, пусть там с ним разбираются, он пыхтел и брезгливо морщился, зло глядя на толпу. И чтобы больше никаких призывов к трезвости я не слышал. Всем понятно?