Принимаю, откуда-то из-за края леса долетел тихий выдох.
И все кончилось. Ни бури, ни холода, ни голосов. Веки отяжелели, и Богдан понял, что проваливается в сон.
Просыпался он медленно и, будто бы, отрывками. Открывал глаза, чувствовал тепло и слабость, видел смутные, неясные тени, пляшущие перед глазами. И снова проваливался в темноту. В следующий раз выныривал, различал какие-то звуки шорохи, скрип, стук, шаркающие шаги. И мир опять отключался. Сколько это продолжалось Богдан не понимал. Тьма то накрывала с головой, снова, как тогда на озере, утягивая на самое дно, то отступала, превращаясь в серый сумрак. Но главное, что радовало это обволакивающее тепло. Выжигающий все изнутри холод отступил. А окутывающее тело тепло было ласковым как ластящийся кот. Богдан пытался бороться со слабостью и тьмой, но ничего не выходило. Лишь далекий тихий голос посмеивался где-то на границе сознания и призывал спать и набираться сил. И Богдан слушал этот голос, расслабляясь. Чувствуя, как в очередной раз тяжелеют веки, а дыхание успокаивается, сердце замедляется и сон накрывает беспомощное тело.
Иногда чьи-то сильные руки приподнимали его над кроватью. Следом в рот заливалось что-то горькое, пахнущее терпкими травами. В горле разгорался жгучий костер, но вскоре утихал. И Богдан чувствовал, как отступает слабость. С каждым разом все дальше и дальше. Скоро Богдан уже мог не засыпать столько, чтобы успеть расслышать тихий, чуть смеющийся голос. Он разговаривал с кем-то, но не получал ответа. Как будто хозяин голоса вовсе беседовал сам с собой. Задавал вопросы. Рассказывал какие-то истории, которые тут же стирались из памяти, посмеивался. Ходил по скрипящему полу, останавливаясь то там, то здесь. Подходил к кровати, на которой лежал Богдан, и долго смотрел на него. Богдан чувствовал этот взгляд и силился открыть глаза, чтобы, наконец, увидеть хоть одну живую душу. Но в этот момент усталость волной накатывала на Богдана, и он засыпал.
Сколько времени прошло с того момента, как Богдан провалился в полынью он не знал. Здесь оно как будто вообще перестало иметь значение. Не было дня, не было ночи. Только редкие разговоры, горькие зелья и шаги, да тихий скрип. Он даже не знал, жив ли он на самом деле. Проснувшись в очередной раз, Богдан твердо решил встать с кровати, чего бы это ему ни стоило. Отяжелевшие веки никак не хотели подниматься. Руки и ноги не слушались, сколько бы Богдан ни пытался себя заставить встать. Тело словно не принадлежало ему больше. И страшная догадка пронзила сознание он расслоился. Душа отделилась от тела. И на самом деле он умер, утонул там, в полынье, а дух его бродит где-то по комнате. Бочка Петровна рассказывала им однажды, что смотрела очень уважаемую научную передачу. И там сведущие ученые доказывали, что грешники те, кто плохо ведет себя при жизни, после смерти расслаиваются. Тело их хоронят, а душа бродит беспокойная и страдает. Богдан тогда не поверил в этот бред. Но после встречи с зомби на озере, готов был изменить свое мнение.
Вижу, проснулся, раздалось над головой и глаза Богдана раскрылись, как будто по волшебству. Полутемная комната, окутанная мягким желтым светом, расплывалась перед взором. Лицо говорившего скрывала тень как Богдан ни старался, не мог рассмотреть. Но по голосу понял, что с ним говорит мужчина. Скорее даже старик столько было в этом голосе тихого спокойствия и мудрости.
Д-да, заикаясь, ответил Богдан и ужаснулся собственный голос сиплый, каркающий, пугал.
Тише-тише, попей, Богдана снова приподняли и он приготовился к очередной порции травяной гадости. Но вместо этого почувствовал, как ноздри щекочет приятный сладковатый ягодный аромат.
Не бойся, это шиповник с облепихой. Вкусно будет.
Богдан кивнул и припал к теплой чашке. В несколько глотков выпил отвар и медленно отстранился. Комната все еще покачивалась перед глазами, поэтому Богдан вцепился двумя руками в край своей лежанки.
Поштормит маленько, это да. Но пройдет, если будешь сильным! говоривший отошел и остановился чуть поодаль.
Кто вы? Где я? Что случилось? как горох вопросы посыпались один за другим.
Тише-тише, ишь, какой шустрый. Меня зовут Мирто. Мирто Боян.
Богдан кивнул, принимая информацию и ожидая продолжения. Но Мирто молчал. И его образ все также ускользал от Богдана. Лицо как будто то расплывалось, то раздваивалось. Но больше всего попросту было скрыто одной из пляшущих теней.
Что случилось? не дождавшись продолжения рассказа, снова повторил вопрос Богдан.
Умертвий, спокойно, как будто сообщал, то за окном дождь, ответил Мирто.
Что? Вы про зомби?
Умертвий! голос потяжелел. Напридумывают всякой чертовщины. Тут с той, что лезет из-под снега совладать бы.
А начал было Богдан и осекся. Комната снова закачалась перед глазами. А голову как будто сжали тиски.
Умертвий, сжалился, наконец, Мирто и пояснил. Покойник, которого не предали земле. Такая особая разновидность упыря. Но упырь восстает из могилы и там его убить можно. С умертвием сложнее. Нет могилы, нет места, куда бы он мог вернуться. Так и бродит голодный и неприкаянный, пока не почуют, да не поймают ведьмаки.
Так они существуют! услышав знакомое слово воскликнул Богдан.
Умертвии? А то. Поганцы редкие!
Ведьмаки же! поправил Богдан.
А, ведьмаки. И эти конечно существуют. Тоже те еще поганцы. Наглые и нелюдимые. Не то, что мы!
Богдан хотел задать следующий вопрос, но замер, обдумывая. И пытаясь понять голова идет кругом от того, что он еще не полностью восстановился, или все же от неожиданных открытий. То, что он встретил на болоте собрат упыря. Он действительно видел ведьмака с мечом. А вот того, кто приютил его у себя, выхаживал и берёг всё это время, никак разглядеть не мог.
Кто вы?
Сказал же. Мирто Боян. Имя назвал, что тебе не так?
А где я? не унимался Богдан. Почему я не могу вас рассмотреть? У меня что-то со зрением? Я я расслоился?
Чего? усмехнулся Мирто. Ты что, пирог что-ли, чтобы расслаиваться? Все с тобой хорошо. Будет. Позже. А не видишь, потому что рано еще. Как наступит срок все откроется. Явь одолеет, да победит. Не тревожься понапрасну. Лучше спи!
И, словно по волшебству, Богдан соскользнул на подушку и снова заснул.
В следующее пробуждение в комнате все было таким, как и запомнил Богдан. Теплый желтоватый свет, тени, пляшущие по углам и стенам. На этот раз комната не качалась перед глазами и не уплывала при каждом движении.
Мирто, тихо позвал Богдан. Но никто не отозвался. Только тени колыхнулись и отступили, то и дело чуть подрагивая. Богдан понял, что сейчас он остался один. Может, проснулся не вовремя? Или ему почудился странный разговор про упырей и ведьмаков? Едва стоило вспомнить о событиях, что привели его в это место, голова тут же отозвалась тянущей болью, и Богдан тихо застонал. Зажмурившись, он обхватил руками голову, стараясь унять нарастающую боль.
Сказано же было, не лезь, покуда не вернутся силы. Мал, да упрям ты, человече!
Незнакомый голос звучал как будто в самой болящей голове. Богдан открыл глаза и медленно огляделся. Но в комнате был только он.
Я спятил! Сошёл с ума. Сдвинулся. Крышей поехал! уверенно пробормотал Богдан, натягивая до самого лица одеяло. Он постарался распластаться на лежанке и не шевелиться. Мало ли, кто сейчас наблюдает за ним. Может, очередной умертвий?
Едва эта мысль проскочила в голове, как возмущенное фырканье раздалось в ответ откуда-то снизу. Богдан осторожно повернул голову и скосил глаза. Два блестящих желтых глаза, размером с блюдца, уставились на него из-под лавки. Богдан не сдержал вскрика, который из-за одеяла на лице больше был похож на мышиный писк, и зажмурился. А когда снова открыл глаза ничего уже не было. Пролежав неподвижно, как ему показалось, несколько часов, Богдан снова провалился в сон.