Собирайтесь, едем к молебну в Троице-Сергиеву лавру.
Служанки забегали по покоям, доставая из сундуков наряды царевны.
На пороге появился дьяк Шакловитый:
Далече ли, матушка, собралась?
В Троицу, боярин, бросила Софья. Хочу помолиться в избавление от грехов.
Шакловитый усмехнулся:
Так много ли их, матушка, так, с наперсточек.
С наперсточек, но мои! резко отрезала царевна.
Карета с царевной покатила по талому снегу. Шакловитый перекрестился:
Ну, дай-то Бог.
Глава 2
Посадская слобода
За широким столом из грубо тесанных досок сидело пятеро собеседников. На столе стояла глиняная миска, наполненая квашеной капустой с клюквой. Одноглазый косматый мужик в рваном кафтане разливал штоф водки по грязным стаканам. Он опрокинул стакан в горло, тяжело крякнул и поднял кверху палец:
Раскол это вам не просто борьба веры нашей, а устремление души христианской супротив еретиков.
Хозяин трактира беспомощно развел руками:
Кто их знает, как этих раскольников от порядочных людей отличить?
Одноглазый мужик назвался Сапыгой.
Я давно по Руси скитаюсь, продолжил Сапыга. И верно говорю вам, что придет Спаситель и всех слуг анти-христовых покарает.
Зеваки, собравшиеся вокруг него, раскрыли рты от изумления.
Чего же не покарал до сих пор? возразил ему молоденький, словно не оперившийся щегол, паренек. Сколь ждать-то еще?
Мужик по имени Гаврила, будучи старшим по возрасту среди собеседников, отвесил молодому парню подзатыльник:
Наливай, пей да слушай, чего святые люди говорят.
Парень схватился за горлышко бутылки.
Поставь на место, удержал его рукой сидящий справа мужик. Грешно горькую пить, добавил он.
А коли грешно, зачем наливаете тогда, обиженно фыркнул парень. И чего тогда этот проповедник пьет, парень, словно дикий зверек, зыркнул на Сапыгу своими черными глазищами.
Так я и не праведник вовсе, в ответ посмотрел на него Сапыга. Далеко мне до учителей наших. А про горькую это верно сказано, грех, но апостолы наши тоже не сразу праведниками стали. Через великие муки прошли. И взошли в Божье Царствие на кораблях огненных.
Что-то я не пойму, мужик, буркнул парень. Попы никонианские про Царствие Божье вещают, и ты туда же. И какое из них самое праведное?
Сапыга замолчал и склонился к тарелке.
А по мне, так царствие это для всех одно, продолжил парень. Ранее двумя перстами крестились, сейчас тремя. Что изменилось-то на небесах? Али Богородица другая стала?
Мужик, сидящий сбоку от парня, отвесил ему новый, не менее звонкий и болезненный подзатыльник:
Больно умен, как поглядим. Сказано же: раскол!
Парень тихо нагнулся под стол и вынул из складок сапога нож. Резкий удар острым лезвием опрокинул мужика на пол. Молодчик соскочил со скамейки и, испуганно озираясь, закричал:
Ну что, бражники, кто смелый, подходи!
Сапыга медленно вышел из-за стола:
Слышишь, паря, не глупи! Мы тебя впервые видим, за стол пригласили по христианскому доброму обычаю, а ты аки зверь с ножом кидаешься.
А какого он лешего дерется? паренек ткнул пальцеми на стонущего от боли мужика.
А я погляжу, гордый ты, не в пример остальным.
Какой есть! юноша обтер нож с деревянной рукоятью о скатерть и засунул обратно в сапог.
За дверями послышался шум. В трактир влетел какой-то мужик с истошным криком:
Стрельцы идут.
Половой испуганно перекрестился и полез под стол.
В трактир вломились стрельцы и загородили выход из трактира со словами:
Кто вы такие, откуда будете?
Молодой парень стал потихоньку пятиться к печи.
Мужик, которого только что порезали, перестал стонать и только тихо сопел. Стрельцы подошли к нему и открыли рану.
Совсем плох! произнес один из них. До утра не дотянет.
Кто его так?
Мужики в трактире расступились, образовав проход к печи, у которой сидел паренек, обхватив голову окровавленными руками.
Взять его! крикнул стрелецкий старшина. На дознание. А вы кто такие, откуда будете, зачем прибыли? он сгреб огромной ручищей со стола остатки трапезы, оставив только штоф.
Налив в стакан водку, он залпом опрокинул его. Затем стрелецкий старшина достал из сумки лист бумаги и перо, прокашлявшись, произнес:
Подходи по одному и сказывайте. Только не врите мне, иначе шкуру спущу.
Парня скрутили, для острастки врезали пару раз по зубам, чтобы не вырывался, и вывели из трактира. У дверей уже стояли сани, запряженные гнедой кобылой. Грива кобылы была нечесана и не ухожена, так как взяли ее в соседнем дворе, как и сани.
Сам возок был устлан небольшим слоем соломы, на котором сидел еще один стрелец. Юношу небрежно кинули на возок. Уткнувшись в ароматное сено, он тихо застонал.
Куды его? спросил стрелец, взявшись за вожжи.
Вези в Разбойный приказ, там разберутся, и грамоту им передай, старшина протянул руку с разорванной по краям бумагой. Скажи, Емельян Федотыч после допроса подойдет.
Стрелец на санях кивнул головой и дернул вожжи, слегка хлестув лошадь по крупу, и отдал команду к движению.
Сани покатили вдоль улицы. Из окон то и дело выглядывали лица любопытных посадских и тут же прятались.
Емельян Федотыч, стрелецкий старшина, редко ходил в патрули по московским слободкам, но чтобы не наесть брюхо и не потерять хватку, иногда все же срывался со своего обитого войлоком и бархатом табурета и выходил в патруль с низшими чинами. По своему разумению он и считал это настоящей службой престолу. Сейчас он сидел за деревянным столом в трактире, пытаясь разобраться в причинах этого непонятного ему преступления.
Березовые поленья в печи весело потрескивали, отдавая кирпичам свое тепло, что разносилось по трактиру. Это делало трактир весьма уютным заведением, где приятно было бы посидеть в тихий вечерок. Государева служба превыше трактирного уюта, стало быть, нужно вести дознание по всем правилам. Басаргин крякнул и уставился на печь.
«Что не поделили эти бродяги в рваных зипунах?» терзали его мысли. Рядом с ним стоял одноглазый мужик, который, со слов трактирщика, являлся причиной ссоры. Он пододвинул к себе склянку с чернилами и обмакнул перо.
Значит, Сапыга, говоришь, кличут, прохрипел он, поднимая тяжелый взгляд на одноглазого мужика.
Иван, сын Сапыгина, ваше благородие, миролюбиво ответил мужик.
Стало быть, так и запишем, проговорил старшина. Сапыгин Иван. Холоп али посадский?
Мирянин я, закивал головой мужик.
Знамо нам, какой ты мирянин, оборвал его старшина. Али свободный, али беглый. Лоб покажи, приказал Ивану старшина.
Мужик поднял челку грязных волос, обнажив грязную кожу.
Клейма нет, рассматривая задержанного, удивленно произнес Емельян Федотыч. Руки тоже показывай, приказал старшина, заставляя мужика закатать рваный рукав.
Мужик нехотя задрал драный рукав. Сквозь грязь на коже проступали пухлые нити вен.
Тоже чисто, с разочарованием заметил старшина.
Может, и вправду мирянин, ваше благородие? заступился один из стрельцов у двери.
Разберемся, херкнул старшина. А что же ты, Сапыгин Иван, смертоубийство учинил? Не сам, конечно, но причиной явился, так?
Одноглазый мужик помял руки.
Мы о вере, батюшка, спорили. Парень-то бешеный оказался и с ножом кинулся.
Не то сказал что-то? недовольно переспросил старшина.
Так вся Русь нынче не так говорит, не так крестится, кивнул Сапыга.
Понятно, раскольник, значит, старшина поморщился. Ваши все в леса сбегли да в дальние скиты, ты чего тут оказался. Гляди, чего удумал, народ в столице бесовскими речами смущать.
Да не раскольник я вовсе, батюшка, начал виновато оправдываться Сапыга. И знамение крестное тремя перстами кладу.
Врешь, бесов сын, довольно усмехнулся старшина. А ну, перекрестись.
Емельяна Басаргина так и подмывала мысль, что раскольник врет и против своей совести и веры не пойдет. Тут он его и зацепит. Зацепит, словно окуня на железный крюк, и все встанет на свои места.