Царевна Софья Алексеевна Романова, соправительница Государей Московских.
Софья прошла в Думу и присела на табурет, что стоял вместо трона. Расправив полы платья, она посмотрела на собравшихся в Думе бояр. Царевна сразу догадалась, о чем шепчутся эти дородные, обрюзгшие от изобилия придворных яств, тучные детины с посохами в руках и высокими меховыми шапками.
Здраве будьте, князья-бояре! спокойно произнесла царевна.
Бояре встали и поклонились:
И ты будь здрава, матушка царевна.
Знаю причину кручины вашей, продолжила она и указала на сдвоенный трон московских государей, одиноко стоящий в стороне. Отныне править буду сама! твердо произнесла она. А что трона нет, бояре, так государство наше вроде как в войне, в неустройстве своем. А коли так, то где ж вы видели, князья-бояре, чтобы царь с собой на войну трон брал. На табурете сидит, по-походному. А будет устройство в державе нашей и трон будет, Софья улыбнулась. Верно, Федор Леонтич? царевна пристально и с прищуром посмотрела на Шакловитого. Было в ее взгляде нечто такое, отчего по спине думного дьяка пробежали не то кошки, не то тараканы.
Все верно, матушка, согласно закивал Шакловитый.
Принцесса Софья весьма остроумна, подметил иноземный посол шепотом. Ловко она поставила на место этих зазнавшихся снобов бояр.
Но ведь царевичи пока на троне, оборвал его посланник английского короля.
Сейчас узнаем, милорд, усмехнулся немецкий посол. Во всяком случае, наши задачи в Московии не меняются, кто бы из сих особ сей трон ни занял. Однако!
Однако будет весьма прелюбопытно, посланник английской короны лукаво ухмыльнулся.
Софья вновь взяла слово:
Хочу объявить вам волю свою!
Бояре тут же насторожились, и вокруг воцарилась тишина. Все с нетерпением ожидали решение Софьи.
Федор Леонтич, неси указ!
Царевна подняла руку. Думный дьяк Шакловитый, шаркая по ковру каблуками сафьяновых сапог, устремился к царевне со свитком в руках.
Сама зачту, пояснила царевна, протягивая ладонь к свитку указа.
Шакловитый спрятался за ее фигуру.
С соизволения Господа нашего, беру в руки свои управление державой нашей единоначально. Регентом и помощником в сем деле будет назначен наш первый человек, князь Василий Василич Голицын.
Дума охнула. Бояре нервно заерзали на скамье. У многих из них были с Голицыным споры и тяжбы.
В продолжение царица обвела Думу тяжелым взглядом. Хотя по ее голосу было видно, что ей и самой сейчас стало тяжело. В продолжение, царевич Петр Алексеевич с матерью своей, бывшей царицей Натальей Нарышкиной, удаляется со двора в село Преображенское, для их же здравия и безопасности.
Софья свернула свиток.
Патриарх Иоаким в углу от наглости такой заскрипел зубами. Но стрельцы были грозной силой. Игнорировать их требования значит обречь себя на постриг и ссылку в дальнюю обитель. Патриарх скривился и промолчал.
Федор Леонтич, произнесла царевна, выйди на крыльцо, скажи стрелецким полкам, что воля их исполнена.
Шакловитый засеменил к выходу. Он чуть было не споткнулся о порог, но вовремя поддернул полы кафтана, отороченные соболем, и выскочил на каменное крыльцо.
Во дворе у Думской палаты собралось более двух тысяч царских стрельцов. Лица стрельцов были напряжены. Они ждали этого момента, потому и собрались на царском дворе. Сабли и пищали в их руках находились не для смотра или парада. Стрельцы пришли изъявить свою волю и надеялись услышать ответ власти на свои теребования. Шакловитый поморщился. Он еще помнил, какой грозной силой могут быть эти воины в красных кафтанах с пищалями наперевес.
Стрельцы! громко закричал Шакловитый.
Толпа стихла, открыв рты.
В честь своего воцарения царевна Софья Алексеевна жалует каждому из вас по десяти рублев денег. Жалует вас званием придворной стражи. Ну и харчи, соответственно.
Стрельцы одобрительно гудели. Из их строя вырвался низкорослый толстяк и заорал:
Слава царевне! Слава!
Стрельцы вздернули руки с оружием вверх:
Слава царевне Софье!
Бояре в Думе испуганно съежились. Царевна пришла к власти на стрелецких штыках. Что она еще может удумать? Софья улыбнулась. Этот крик был ей милее всего сердцу.
А с опальным царевичем Петром и Нарышкиными будет время решить. Сейчас главное упрочить свое регентство над государством. Слабоумный братец Иван Алексеевич преградой не будет, он все же Милославский. А раз так, то и опираться она может на всех Милославских. Ну и что, что баба, зато своя. А Нарышкиным быстро бороды повыдергивают.
Царевна вышла из Думы, оставив бояр наедине со своими мыслями и страхами. Сейчас все складывалось как нельзя лучше. Думный боярин Артамон Матвеев и князь Михаил Долгорукий были мертвы. Нарышкины уже скорее мертвы, чем живы. Царевич Петр уедет в село Преображенское. Теперь ничего не мешает устроить личную жизнь. Царевна вспомнила, как еще в девичестве при царствовании своего брата Федора Алексеевича они с сестрами тайком бегали смотреть театральные представления. Как это было загадочно и в то же время волшебно. И только маленькое оконце в стене отделяло ее от этих сильных и красивых шутов, балагуров и актеров. Этих античных героев, что спасали красивых женщин от лап чудовищ. Эта жуткая медуза Горгона и Одиссей. Герой Геракл, сын Зевса и простой смертной женщины. Это пугало и очаровывало одновременно. Но теперь все в прошлом. Она царица этой огромной державы, а детские страхи остались позади. Ей больше не нужно ходить в одиночестве под каменными сводами Коломенского дворца, выглядывать в окна и с замиранием сердца рассуждать, что где-то там есть другая жизнь.
Другая судьба, совершенно не похожая на жизнь ее сестриц, запертых в полутемных комнатах дворца, где единственными подружками были служанки. Она еще молода и красива, стало быть, быстро найдет свое место в истории. Софья улыбнулась сама себе в зеркальце и спокойно положила его на столик.
Царевна, раздался тихий голос из приоткрытой двери. Она узнала его. Милый сердцу друг. Теперь она может не опасаться перетолков посадской толпы. Князь Василий Василич достойный претендент на руку и сердце русской царевны. Не государь, но разве кто из латинских государей достоин ее руки? Нищие, презренные и малоземельные холопы. Ее держава могла вместить десятки таких государств.
Проходи, князь, тихо произнесла она.
Голицын вошел в покои царевны и, склонившись у ног величественной Софьи, робко поцеловал ее руку.
Исполнены ли мои указы, князь? спросила она.
Ваше величество! с восторгом произнес Голицын. Все выполнено. Царевич Петр и его мать Наталья Нарышкина в Преображенском. Я оставил несколько своих людей с наблюдением.
Софья кивнула.
Устал ли ты, Василь Василич? нежно, с придыханием спросила она.
Разве можно устать на службе у Ее величества, отозвался Голицын, с нежностью и нескрываемой страстью расцеловывая руки Софьи.
Ну, пока еще рано называть меня величеством, князь.
Ничего не рано, моя царственная принцесса. Голицын рванулся вперед и обнял царевну.
Софья была обескуражена его напором, но сдалась. Она лишь прошептала:
Князь, еще не все закончено.
Но его уже было не остановить.
Утро пришло в Москву ярким апрельским солнцем. Уже не слышно во дворе боя барабанов шального Петруши. Не слышно и криков полоумного братца Ивана. Она словно попала в другой мир. Где все ее, и даже эти косматые облака, нависшие над маковками Ивана Великого.
Ее города, ее слободки и монастыри, больше не нужно прятаться, скрывая лицо под тяжелым балдахином, как ее сестрицам. Она полновластная царевна.
Софья умылась и дала знак служанкам: