Да. Слушай, она порой бывает чересчур жестока и требовательна к тебе, но это не твоя вина. Ты не должна реагировать так остро на ее замечания. Ты сама говорила это ее методика, стимуляция через грубость, или как-то так.
Это по отношению к тебе. Со мной совсем иначе, я чувствую, умом понимаю, что дело не во мне, а интуиция подсказывает, что она терпеть меня не может.
Денис пожал плечами, посмотрел на Катерину, а потом себе под ноги. Какое-то время они шли молча. Кэт думала о том, что ей вовсе не хочется говорить сейчас о тренерше, обсуждать ее неоправданную жестокость по отношению к девочке, к тому же после разговора в тренерской ей немного полегчало. Она хотела поговорить о переменах в их общении, о Гирееве, о самом Меньшове, спросить, почему они сначала подкалывали ее, затем не замечали, а теперь, вот, он идет здесь рядом, старается утешить, как-то помочь.
Это ты унес мой мешок с инвентарем?
Не я. Гиреев.
А-а, протянула Кэт, несколько разочарованная. Ясно.
Кать, ты не переживай из-за нее, ладно? Пообещай мне. Я тебе расскажу, чего она бесится, но ты больше никому не говори. Сможешь промолчать?
Конечно.
Не знаю, в курсе ли ты, что они с моей матерью раньше учились в одной школе, потом в техникум вместе поступили. Мама моя в универ после этого пошла, сменила специальность, а Валя бросила техникум на третьем курсе, хотя все ей большое будущее прочили в спорте. Денис замолчал и остановился, пристально вглядываясь в лицо Катерины, точно собирался заговорить о чем-то совсем другом, не имеющем отношения ни к бассейну, ни к Валентине Георгиевне, ни даже к самой Кэт. Может, что-нибудь про облака, похожие на пингвинов, или про Австралию, или бог знает, про что.
А почему бросила? Подсказала ему Катерина, хотя ей тоже хотелось стоять и смотреть на Меньшова и ждать, что он заговорит о крестовых походах, византийских рыцарях, ледниковом периоде или глобальном потеплении.
Влюбилась в кого-то, забеременела. Плавать пришлось прекратить. Она как раз в то время готовилась к олимпиаде. Это ее сильно подкосило. Аборт она делать не стала, отец ребенка куда-то смылся, и она все сама на себе тащила. Вернулась потом в техникум, отучилась, но в плавании не достигла тех высот, о которых мечтала.
Интересно, хорошая из нее мать? Никогда не думала, что у нее есть дети.
Не дети, а один ребенок, ну как ребенок, ему лет двадцать, наверное, засмеялся Дэн.
А ей самой сколько тогда?
Тридцать восемь или тридцать девять.
Катерина задумалась о том, почему он ей все это рассказывает, зачем она спрашивает о вещах, которые ей совсем не интересны и не имеют никакого отношения к нынешнему моменту. Она забыла о том, что все это началось с придирок тренерши, и Меньшов хочет ей объяснить, в чем тут дело. Она мечтала только о том, чтобы ничего вокруг не существовало, чтобы светофор, преградивший им путь и вынудивший задержаться друг напротив друга, никогда больше не загорался зеленым. Какой-то абсурд. Почему ей этого хочется? Дэн потянул ее за рукав, показывая, что переход разрешен.
Так вот, она не смогла ничего добиться, конечно, она стала заслуженным тренером, воспитала многих отличных пловцов, но от собственной спортивной карьеры отказалась ради сына, и теперь вымещает свою обиду на тебе. Валя видит, что ты способная, плывешь хорошо, хотя техника иногда хромает, и можешь чего-то достичь, в отличие от нее. Она борется сама с собой. Представь, какие противоречия ее раздирают изнутри. С одной стороны она видит в тебе саму себя в юности, стремительную, упорную, и злится, а с другой стороны хочет помочь тебе раскрыть свой талант, подтолкнуть в нужном направлении, привести тебя к мастеру спорта, отправить в сборную, потом на Олимпийские игры, и ей честь, и тебе исполнение мечты. Ты же мечтаешь об этом?
Конечно. А ты?
И я тоже. Но я просто хороший пловец, а у тебя какая-то искра необычная. Правда, заметили ее поздно. Тебе уже четырнадцать, так?
Так, подтвердила Катерина.
В двенадцать уже выполняют кандидатов, в четырнадцать мастеров, а ты задержалась. Как, впрочем, и я, и Гиреев. Но Валя все равно чувствует, что есть в тебе нечто особенное, и если это развить, то ты сможешь стать одной из лучших. И тут-то начинаются противоречия. Она опекает тебя, орет, переживает всей душой, чтобы ты развивалась, вкалывала, шла к цели, и не сбилась с пути, как это произошло с ней. А с другой стороны ее зависть.
Почему она завидует?
Потому что у тебя есть шанс. У тебя вся жизнь впереди, и ты сильнее, чем сама она была когда-то. Она прекрасно понимает, что ты можешь взлететь на такие высоты, которые ей даже и не снились.
Меньшов перевел дыхание и снова посмотрел на Катерину. Та затряслась, почувствовав, что земля уходит у нее из-под ног. Какие глаза! Не бывает в природе такого цвета радужки. И почему это так действует на нее, что становится совершенно все равно, что там о ней думает Валентина Георгиевна, классная руководительница, Гиреев, или кто бы то ни было?
Я поняла. Спасибо, что поделился. Это действительно важно для меня. Ты настоящий друг.
Не похоже, чтобы ты приободрилась от моей истории.
Может, не переварила еще. Не так-то просто сразу справиться с такой неожиданной информацией. Постараюсь меньше из-за этого расстраиваться.
Ну, молодцом. Давай тогда, до завтра! Попрощался Дэн и перебежал дорогу по пешеходному переходу. Катерина не заметила, как они преодолели расстояние до остановки, обычно ей казалось, что путь занимает не меньше получаса, а сейчас как будто за сорок секунд добрались.
«Что-то важное я хотела сказать», подумала Кэт.
Дэн! Дэн! Меньшов! заголосила Катерина, стараясь привлечь внимание убегающего прочь друга. Он обернулся и помахал ей.
Я же не приду завтра на тренировку. Добавила она уже еле слышно, и медленно побрела на свою остановку.
***
В выходные, когда по расписанию должна быть тренировка, или даже две, невозможно отдохнуть, поскольку отдых воспринимается скорее как нечто незаслуженное, незаконное, чего быть не должно. Катерина, на самом деле не имевшая ни подруг, с которыми можно было бы куда-нибудь сходить, ни друзей, маялась от безделья и не находила себе места. В понедельник, вопреки сложившемуся об этом дне мнению, как о самом сложном и неприятном дне недели, она вскочила одухотворенная, охваченная приятным волнением. Тогда-то ей стало ясно, как сильно она нуждалась в этом вынужденном, мучительном отдыхе, который расстроил сознание, но позволил телу воспользоваться передышкой между изнурительными тренировками. Кэт чувствовала себя наполненной жизнью, энергия била из нее ключом. Как радостно было сесть в пустой утренний автобус, неторопливо пересекающий спящий город, чтобы успеть на первую тренировку. Помимо предвкушения привычной атмосферы, знакомого запаха хлорки, вида друзей, в душе у девушки зародилось еще одно, не известное ей доселе странное и необъяснимое чувство волнительное ожидание какого-то чуда.
Валентины Георгиевны еще не было, и Кэт, дождавшись, пока стрелки часов достигнут цифры семь, прыгнула в воду самостоятельно, чтобы не получить выговор за безделье. Тихие всплески воды эхом раздавались по всему просторному помещению, свет от электрических ламп мерцал и переливался, отражаясь от водной поверхности. Каждый гребок сладостью разливался во всем теле Кэт, мышцы слушались малейшего повеления, вода вновь стала бархатной и дружелюбной. Всё было правильно в тот миг. В голове всплывали все дни, все утра, все вечера, проведенные здесь. Насколько верным было решение семь лет назад пойти именно в бассейн. Не на бокс, не на курсы кройки и шитья, а именно сюда. В это место, обреченное стать домом для всех ее друзей, для нее самой.