Пеленки, игрушки-хуюшки. Это купи, то купи! Разоришься! Но вот что я тебе скажу, ни одной копейки, что я на свою Маришку потратил, мне никогда не было жалко. Всё-таки дети это святое.
Я молча с ним согласился.
Для себя я подметил один занимательный факт, что подмечал ранее неоднократно стоит тебе стать отцом, как тебя автоматически принимают в секретный клуб. В этом клубе тебя все дружески хлопают по плечу, делятся историями про собственных детей и дают советы по воспитанию. Ты вдруг превращаешься в своего парня в этой кучке. Тебе даже не прочь дать повышение по службе, что собственно и произошло со мной ровно через сутки после того, как Лера родила. Теперь я находился в должности старшего лейтенанта. Мог ли я на такое рассчитывать до появления на свет Роди? Заговорил бы со мной майор тогда в курилке, не будь я отцом? Ох, не думаю.
И все же я немного отступил от рассказа.
Юбилей майора проходил в ресторане «Синяя ласточка» неподалеку от нашего ОВД. Собралось там по крайне мере человек пятьдесят, в том числе и все из нашего отдела. Не кривя душой, ребята пришли туда, дабы умаслить майора своим присутствием, как, собственно и я не хотелось мне терять едва обретенный статус своего парня. Но для себя я зарекся посидеть часок-другой и сразу поехать к Лере в больницу. Водку и коньяк заменил соком, чтобы не сесть за руль подшофе.
Пьяный майор заметил моё чрезвычайно трезвое состояние, и начались разговоры из разряда: «Ты меня уважаешь?».
Товарищ майор, мне ещё к жене с сынишкой ехать в больницу
Так это, поедешь, Артём! Поедешь! из его рта пахло спиртным и только что съеденным оливье. Он потянулся за графином с водкой и налил рюмку до самых краев, после чего вручил мне. Вот что, лейтенант Стоп Старший же лейтенант теперь! Бери! Выпьем за тебя и сына твоего, будущего начальника!
Товарищ майор
Без званий! Сегодня я для тебя просто Григорий Александрович.
Григорий Александрович, ну как же я пьяный и за руль
Майор почесал затылок, призадумался, а затем вдруг улыбнулся до ушей, как озарённый.
А мы тебе такси вызовем! Я вызову, за свой счёт. А машину свою завтра заберёшь, ничего с ней не случится.
Он насилу всучил мне рюмку.
Давай, за Рому
Родиона, поправил я его.
Да, да! За Родиона! Красивое имя!
Делать было нечего, пришлось пить, сначала одну, а затем и три. Пил не из уважения к его персоне, а как и любой человек в моём положении из самых простых побуждений: а вдруг повысит? или зарплату поднимет? или еще чего эдакого перепадет?
Мне с трудом удалось выбраться из лап майора и на такси вызвал я его за свой счёт, и убежать от этой раздражающей попсы и людского шума. В глазах двоилось и расплывалось, и я было хотел всё же поехать домой, но жутко скучал по Лерке. Да и пьян я был не так сильно, чтобы глупостей творить.
В больнице я еле уговорил дежурную санитарку пройти, и когда Лера меня увидела пьяного, то не испугалась или пришла в ступор наоборот, тихонечко засмеялась. От её смеха мне сразу стало так тепло на душе. Я извинился и поцеловал её в щечку, объяснив причину своего опоздания.
Родя тихо сопел во сне. Я сидел рядом с ним и не мог оторвать глаз от этого прелестного создания. Мой сын До сих пор голове не укладывалось, что это мой сын
Знаю, об этом еще рано думать Но может, через годик-два заведём ещё малыша? Я очень хотела бы девочку. Да и Роде не будет скучно одному.
По спине прошёлся холодок. Я крепко сжал большой палец руки, спрятанный под кроваткой малыша. Ее разговор о будущем ребенке и опьянение придало мне храбрости.
Лучше покончить с этим здесь и сейчас.
Лера тихо начал я. Я должен сказать тебе кое-что, очень важное.
Я сел на край койки, взял ее худую ладонь в свои руки и почувствовал холодное прикосновение обручального кольца.
Ты здесь так долго в больнице не только из-за кесарева. Есть ещё кое-что
Я не стал вникать в подробности и пересказал лишь факты, сказанные хирургом. Лицо ее по мере моего рассказа становилось все бледнее, а глаза наполнялись слезами. Все это казалось ужасным сном, кошмаром, который должен наконец закончиться. Но, увы, то было лишь его начало.
Лера продолжала смотреть на меня с надеждой. В эти минуты она наверняка думала, что не все так плохо, что возникнуть какие-нибудь осложнения в будущих родах, или ей придётся походить по врачам ещё некоторое время. Однако это надежда угасла как свеча, как только я произнёс:
Они вырезали у тебя матку.
Её слёзы заставили меня замолчать, да и говорить то мне больше ничего не следовало, она уже и сама всё поняла.
Поначалу Лера ударила кулаком по кровати, затем сильнее, пока удары не участились, и она впала в истерику. Она завыла и горько заплакала, заставив моё сердце сжаться в крохотный комок. Мне стало так страшно, что я не придумал ничего лучше, чем просто крепко обнять её и прижать к себе как можно сильнее. Я ощущал её горячие слёзы, падающие на лицо и шею, как содрогалась грудь от тяжёлого дыхания.
В конце концов, плач разбудил Родю. Лера взяла его из кроватки и, покачивая, тихо стала напевать ему колыбельную, пытаясь успокоить не то себя, не то малыша. Еще тогда я заметил, что она так сильно прижала его к себе, что на костяшках пальцев образовалась белизна. В ту минуту я не придал этому особого значения.
Как позже оказалось зря.
Три дня спустя Леру выписали из больницы, и мы вернулись домой. Об операции решили не говорить ни одной живой душе: ни родителям, ни друзьям, вообще никому.
Она никак не могла смириться с поставленным ей диагнозом и большую часть времени проводила одна или с малышом, практически не разговаривая со мной. Я старался не дёргать лишний раз, думая, что подобное состояние это лишь вопрос времени. Да и побыть одной ей и впрямь не помешает.
Шли дни, а состояние Леры практически не менялось. Каждую свободную минуту своего времени она проводила с Родей, а если тот спал, сидела рядом с ним как сторожевой пес. И хоть меня это стало настораживать, а все мои попытки заговорить с ней ни к чему не приводили, я по-прежнему лелеял наивную надежду на время, которое её излечит.
На работе дела становилось труднее. Новое звание, больше обязанностей. Да и деньги позарез были нужны то на одно, то на другое. Майор был прав, говоря, что дети это дорогое удовольствие.
Новый год мы встретили с её родителями и друзьями. Так получилось, что мой папаша и в этот раз каким-то макаром прочухал о рождении его внука и, пускай с почти полугодовалым опозданием, но отправил поздравительную открытку. Её я даже не открывал, сразу бросил в помойное ведро. На этот раз Лера меня не остановила.
За новогодним столом почти все заметили неважное настроение Леры, и каждый присутствующий счёл своей обязанностью приободрить её или же поинтересоваться всё ли в порядке. По её сдержанным ответам я все думал, что ещё немного, и она вот-вот сорвётся, закричит на всех и прогонит к чёрту.
Когда все расселись за столом, Дима, мой сослуживец, типун его за язык, произнёс тост за десять минут до боя курантов:
Дорогие мои Лера и Артём. Вот всё не могу я вами налюбоваться, красавцы, ей-богу красавцы! Правильно говорю? все согласно загалдели, и лишь Лера натянуто улыбнулась уголком рта. Вот, и все присутствующие со мной согласны. Сразу видно в кого дитятко такое получилось! Красота от матери, а ум от батьки. Так давайте же выпьем за то, чтобы и следующие маленькие Соколовы, которые, я надеюсь, скоро появятся на свет, ничем не уступали нынешним! Намёк, Тём, ты понял! Работай в полную силу, хе-хе. За ваше здоровье!
Зазвенели бокалы всех присутствующих, за исключением Леры и моего.
Лерка, чего не чокаешься! А ну, давай-ка! настаивал Дима.
Лера подняла бокал так, словно это была гиря весом килограмм двадцать, и быстро чокнулась. Затем все начали разговаривать, обсуждая службу и всякие мелочи. Лера в это время тихонько поднялась из-за стола.