Два года спустя
Сиятельный базилевс Селевк, ты выслушал Гомера их голосами. Вельможа в пурпурных одеждах, с золотой фибулой17 «Первые и весьма почитаемые друзья базилевса18», увенчанный оливковым венком, становится в ряд с десятком юношей в простых белых хитонах с семиструнными кифарами в руках. Укажи нам достойного победы в состязании.
Гелиодор, люблю тебя как самого себя из-за дружбы и справедливости. Все они достойны награды. Единственно сидящий на кресле в тени колоннады палестры крепкий муж лет пятидесяти пяти, благонравного вида, в окружении многочисленной свиты из магистратов19 полиса, сановников, стратегов, педотрибов20 и риторов эфебии, распорядителей состязания меж тем смотрит на кого-то по центру линии исполнителей. Вельможа перехватывает взгляд, слегка наклоняется и находит лицо, отмеченное вниманием базилевса. Взяв за руку, под завистливые взгляды прочих участников подводит юношу к базилевсу.
«Счастливчик! О, вот они, сбывшиеся мечты!» то молчаливое мнение собравшихся в тени палестры.
Назови себя, эфеб, громко командует вельможа конкурса, отступает на шаг позади эфеба. Гелиодор не скрывает своего выбора, благодарно воздевает обе руки к безоблачному небу.
Аргей, сын Ореста. Юноша гордо поднимает голову.
Как вы находите его исполнение? обращается Селевк к ближайшему магистрату полиса. Базилевс пребывает в хорошем расположении духа.
Базилевс, его пение соответствует его красоте. Магистрат не медлит в оценке претендента на награду.
Аргей, хоть ты и достоин награды, но не сделал я выбор, а потому ты ещё не победитель. Селевк поправляет пурпурную диадему. Юноша встречает холодный взгляд карих глаз. Исполни любой отрывок из Гомера, подобающий моему царскому культу.
Селевк задал каверзу. Свита оживает в предвкушении развлечения. Среди влиятельных мужей с избытком знатоков бессмертного творения. Кое-кто из них похваляется полным знанием строк «Илиады». Что ж огласит эфеб?
Подними песню про битвы.
Воспой богов.
Яви идеал героев. Аристократы высказывают предложения испытуемому.
Но базилевс не даёт много времени на размышления. Раздаётся сухой хлопок. Кифара выставляется в сторону Селевка, струны оживают. Торжественно звучит дорический ритм. Свита замирает в ожидании. Кифарист хоть и юн, но владеет собой. Аргей поёт базилевсу, как подобает петь свободному человеку в празднествах, видом певец горд и лишён угодливого подобострастия. Голос у юноши приятен, интонация в песнопении выбрана возвышенная, отрешённо-жреческая.
Царствовать все сообща никогда мы, ахейцы, не будем.
Нет в многовластии блага, да будет единый властитель,
Базилевс лишь единый, которому сын хитроумного Крона
Скипетр дал и законы, чтобы царствовал он над другими21.
Исполнение как музыки, так и строк Гомера безупречно. Эфеб доставил удовольствие присутствующим. Удивлённый Селевк рукоплещет первым, а следом за ним рукоплещет и магистрат. Палестра эхом подхватывает похвалу. Распорядители соревнования, то богатые люди полиса, попечители эфебии, льют друг на друга элей заслуженного самодовольства. Гимнасиарх эфебии утирает слёзы радости, одаривает Аргея взглядом отцовской гордости. Смолкают одобрения «сладкой кифаре», откапывается и иное, как полагается в соревнованиях, ядовитое суждение. Где-то из глубины тени, благоухающей изысканными ароматами духов, раздаётся подчёркнуто безучастный голос:
Базилевс, пред тобой сын хранителя казны Бактрии.
Бактрия? Селевк заинтересовано отзывается, не оглядываясь на голос.
Скука среди присутствующих испаряется. Гелиодор прищуривает глаза, пытаясь опознать в свите посмелевшего расстроить награждение.
Аргей, победитель песенных состязаний в честь династии Селевкидов, уточняет Гелиодор. Так ты и вправду прибыл к нам из Бактрии?
Базилевс Селевк, прибыл я из свободного полиса Бактры. Юноша являет редкое хладнокровие, говорит голосом твёрдым в интонации почтительности, не пытаясь скрыть правду. Отец мой, македонянин, из старой аристократии, сатрап.
На словах «из аристократии, сатрап» из тени колоннады на залитую солнцем палестру выходит начальник стражи базилевса с тремя рослыми соматофилаками22. В полной тишине широко улыбающийся Селевк продолжает беседу с эфебом:
Твой отец отправил тебя в мою Сирию шпионить? Ты из царских детей23 Бактрии? Ты тайный осведомитель Деметрия? Вопросы базилевса, в холодном тоне задаваемые, звучат как обвинения в смертельно-тяжких преступлениях.
Спутники24 Селевка вынимают ксифосы из ножен. Нагое, серое, вечно голодное железо играет солнечными зайчиками на лице Аргея. Вот-вот мечом, а не золотом разрешится участь несчастливого певца. Среди участников состязания смятение и ужас. Знакомцы по эфебии нарушают строгость построения, сбиваясь во взволнованную толпу.
Спас отец меня от неминуемой смерти. Честный голос юноши впервые за состязание дрожит от волнения. Честнейший человек отец мой. Пифагореец, математик25, верный эллинским богам. По коварным козням матери-царицы родитель мой отстранён от казначейства, сослан в далёкую сатрапию, дабы усмирять бунты непокорных варваров.
Селевк бурно хлопает в ладоши и громко смеётся. Тот продолжительный смех ироничный, лёгкий, незлой, в насмешке, кажется, и не о судьбе юноше вовсе. Ксифосы охраны одеваются ножнами. В свите журчащий шёпот, по интонациям благосклонный.
А жив ли твой отец? участливо вопрошает из-за спины эфеба Гелиодор.
Уверен я, отец погиб
Шёпот свиты смолкает. Любопытство посещает облечённых властью и богатством. О, право, такого занятного развлечения на награждении никто из них не мог предположить.
Предзнаменование было. Явился мой родитель ко мне во сне, и был он печален. Геката26 привела его ко мне. На расспросы явил родитель мой страшные раны. По виду ран жестоко его пытали: кололи, рубили, жгли огнём. Горько плакал родитель мой. И слёзы те были не слёзы, а кровь. Говорил отец мне: «Никогда не возвращайся в Бактрию».
Эфебы певческого соревнования толпой горестно стонут. Никто из них более не завидует отмеченному вниманием базилевса.
Во сне призрак говорил с тобой? Гелиодор всерьёз встревожен. Прикладывает правую ладонь к груди, словно бы удерживает сердце в теле. И кто твоего родителя истязал? Непокорные варвары? Отец твой пал в плену? Назвал призрак кого повинного в пытках?
Нет, во сне призрак не огласил имён. Вопрошал его о повинных в смерти его, но он лишь повторял: «Не возвращайся в Бактрию». Не варваров то было деяние. Юноша говорит с Гелиодором, но смотрит на базилевса. В кошмарном сне уже перед самым расставанием отец сказал, что вестник от убийц прибудет ко мне.
Из Бактрии? В мою Селевкию-на-Тигре прибудет вестник от убийц? Селевк ошеломлён не меньше раскрасневшегося на солнце Гелиодора.
Вот они, нечестивые нравы самозванной династии! Гелиодор сокрушённо качает головой. Сочувственно касается рукой плеча юноши. За честность в службе жаловать македонянина пытками! Что ж, каков Деметрий, такова и награда! Великодушие бактрийских царей давно известно в Сирии. Предзнаменование твоё и не предзнаменование вовсе, а уже свершившаяся гнусность. Соболезную тебе, Аргей, сын Ореста. Горька твоя утрата. Гелиодор воздевает к небу руки. Призываю богов утешить несчастного кифариста в скорби.
Свита согласно шумит. Селевк задумывается. В раздумьях переменяется в лице до хмурости. Подзывает жестом к себе Гелиодора, что-то долго говорит прямо в лицо склонившемуся пред ним вельможе, встав с кресла, поправляет складки одежд, намереваясь покинуть эфебию, неожиданно обращается к позабытому эфебу: