Ах ты ж, рыло канализационное, проклокотал он с хищным присвистом. Не таким харям, как ты, перекрещивать меня в гнидский разряд! Я тута сам кого хошь вдоль и поперёк перекрещу. А коли занадобится, то и обрезание исделаю увсему вашему Лиссабону собачачьему!
С такими словами Скрыбочкин взял предполагаемого обидчика за грудки, вытянул его через распахнутый люк на свежий воздух и со всей силой накопившегося отчаяния стал бить несчастливца об асфальт, распугивая едва успевавший тормозить и уклоняться от столкновений с ним случайный автотранспорт.
***
Добиться скудозначия своих эмоций человеку легче всего с помощью алкоголя, это известно каждому. Оттого вечером Скрыбочкин сидел в баре «Синий буйвол», предаваясь возлияниям и со смурным видом глядя в окно. За окном дул ветер, волоча по асфальту обрывки газет, конфетные фантики, порожние пачки из-под сигарет, обёртки от жевательной резинки и прочую легковесную макулатуру. Наблюдая полуотстранённым взглядом за упомянутой суетой недоступной сочувствию материи, Скрыбочкин размышлял о том, что каждый ветер наверняка имеет своё имя, понятное только облакам и растворённой в воздухе воде. Которая, сгустившись, падает в моря и реки, а через время испаряется в небо, дабы затем снова пролиться дождём или выпасть снегом. Дождинки вздрагивают в полёте и шепчут друг дружке, а снежинки, кружась, пишут в воздухе имена разных ветров; ручьи и реки журчат, смывают с земли, перемешивают имена и несут в море уже одно общее имя нет, не ветра, а чего-то другого, гораздо большего, включающего в себя память и о нём, Скрыбочкине. Хорошо это или плохо? Бог весть. Во всяком случае, ко многому обязывает.
Скрыбочкин думал об этом и не удовлетворялся своими мыслями. Ему казалось, что он живёт сразу несколько жизней, но не параллельных, а разнонаправленных, как бы расходившихся из одной точки и день ото дня всё сильнее удалявшихся друг от друга. Это представлялось ему обидным, но как направить свои жизни в обратную сторону и собрать их воедино в прежней благоустроенной и безмятежной точке, он не ведал.
В свете всего вышеперечисленного Скрыбочкину было грустно. Оттого он лениво шевелил головой из стороны в сторону, разглядывая посетителей бара смазанным взором, и трудно было не заметить со стороны, что в человеческом мельтешении его не интересовало ничто, кроме предполагаемой возможности подраться или хотя бы покричать всласть на матерных оборотах. У Скрыбочкина чесались кулаки, и он уже был близок к разрядке и вымещению настроения на ком попало, когда вдруг к его столику приблизился сопровождаемый незнакомцем майор-психолог Жмуркинд: он деловитым движением вывалил между стаканом и тарелкой с остатками салата пачку фотографий, где Скрыбочкин был запечатлён в динамических позах подле блондинки со всей живописной страстью, какую способны выражать два совокупных тела разнополого содержания.
Что вы на это скажете? после торжественной паузы раздул губы Жмуркинд. Как видите, теперь у нас есть аргумент, которому вы не сможете ничего противопоставить.
Надо же, и вправду аргумент, восхищённо развернул лицо Скрыбочкин. За отакое изобразительное искусство сымаю перед вами шляпу. Дозвольте полюбопытствовать, как вам удалось подглянуть за мною?
Сто семнадцатый номер нашпигован нашей аппаратурой. А работала с вами специалист Моссада Мара Либидович. Скажу больше. Отныне и вы будете сотрудничать с нами. В противном случае фотографии лягут на стол вашего начальства.
Ладно, задумчиво покивал Скрыбочкин. Пусть лягут, штобы начальство завидовало, раз так. А фотографировать свою личность я забесплатно не дозволял. Теперь, значит, пусть половина снимков моя будет.
Зачем половина? оторопел Жмуркинд, и кадык, словно хищный полип, заплясал на его толстой шее. Подпишете контракт с нами и проблема мгновенно будет снята: сможете уничтожить все фото сразу.
Сдурел ты, што ли, такую изобразительность уничтожать? Да я буду эти фотки вдома показывать, а то суседи не поверят.
Жмуркинд отвесил челюсть. А сопровождавший его незнакомец собрал фотографии и протянул их над столом:
Берите. Извините майора: он впервые сталкивается с русским характером.
Так-так, одобрительно сощурился Скрыбочкин. И заказал стакан кальвадоса («Купор-р-росу!» гаркнул он, и гарсон перепуганной ланью метнулся его обслуживать).
Перейдём к практической части нашей встречи, продолжал незнакомец. Предлагаю вам за сотрудничество он достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку, написал цифру с внушительными нулями, после чего вырвал листок и протянул его Скрыбочкину.
Тот приблизил листок к глазам, с бухгалтерской размеренностью пошевелил губами, а затем спрятал его за пазуху. И уточнил деловым тоном:
Это в рублях?
Нет, в шекелях.
Годовая оплата или каждомесячная?
Разумеется, каждо Ну, в общем, такую сумму вы будете получать в начале каждого месяца.
Согласный, уважительно приподнялся Скрыбочкин. А с кем, звиняюсь, имею честь?
Полковник Порнухер, начальник местной резидентуры. Можете называть меня просто: Соломон Вольфрамыч, с этими словами собеседник положил на стол перед вербуемым новый лист бумаги, на сей раз крупноформатный, с отпечатанным текстом на иврите:
Вот контракт. Подпишите.
Вначале предъявите валюту, сделал подозрительное лицо Скрыбочкин.
Получив пачку денег, он трижды пересчитал купюры. Затем поставил размашистую подпись на документе.
Нет-нет, не хитрите, бдительно вытянул шею полковник. Напишите как следует: Гни-и-ида
Скрыбочкин раздражённым движением сдёрнул со щеки воображаемую муху и скупо качнул головой:
Ладно. За валюту хучь мандавошкой обзывайте.
А сам подумал о том, что имена долговечнее людей: человек умирает, и его имя переходит к другому; иногда оно начинает новую жизнь, а иногда продолжает старую. Может быть, сейчас сама судьба подаёт ему знак, что пора устремиться к лучшей доле под чьим-то незнакомым инициалом, прояснившимся из мрака небытия для полнобуквенного существования среди свободы и денег? Оно, конечно, хорошо бы. Однако звучание нового имени Скрыбочкину не нравилось. Потому он, сморщившись, несколько раз протяжно вздохнул, будто готовился нырнуть в омут с крутоярого берега и лишь после того, перечеркнув свою прежнюю подпись, поставил на бумаге отчётливое: «Гнида».
Жмуркинд удовлетворённо заулыбался.
Запомните: контрольная связь ежедневно, он протянул Скрыбочкину часы с металлическим браслетом. Возьмите. Сюда вмонтированы диктофон и радиомаячок. При необходимости экстренной встречи нажмите вот на эту кнопку, и наши агенты немедленно вас разыщут.
Спасибо, прошептал Скрыбочкин вслед направившимся к выходу агентам Моссада. Затем поднёс часы к уху, послушал их мерное тиканье. И подмигнул своему расплывчатому отражению в тёмной полировке стола:
Вот же наконец везуха пошла. Постигло счастье за здорово живёшь Дыблятакой агрегат вдома тыщ за пятьдесят в любой скупке из яйцами оторвут! Похоже, явреи уже окончательно разучились работать мозгами. Понятное дело: живут в достатке, вот и обленились до такой степени, што перестали пошевеливать извилинами. А я-то, дурень, думал, што сплошною недолей засеяна эта сторона! Ну и дела-а-а
Рядом никого не было, а он всё сидел. Иногда разбавлял общее молчание мира двумя-тремя глотками кальвадоса без закуски и продолжал сидеть в расслабленном положении, не желая даже в мыслях нагружаться ничем лишним. Всего ему теперь казалось достаточно для полного внутреннего удовлетворения, и необходимости двигаться не возникало. Лишь монотонное тиканье наручных часов напоминало о том, что время ещё не остановилось окончательно: большая и маленькая стрелки пожирали вечер с малозаметной, но ласковой скоростью, хоть гляди на них, хоть не гляди. И Скрыбочкину марилось, будто часы вот-вот оживут и выстрелят в воздух зазвонистой песней совсем не такой, которую можно исполнять каждый день, да ещё хором, под нетрезвую лавочку, а торжественной песней победы грёз и мечтаний над тёмным цветом жизненных тягостей.