Конечно, как тут будешь спокойной, когда у тебя такой ублюдок дома: не знаешь, что в следующий момент сделает людей убивать пойдёт или в окно кинется!
«Ну хоть насчёт последнего правда».
«Как Вы со мной разговариваете, как Вы со мной разговариваете!..» это она, видимо, цитировала начальника. Сам бы попробовал жить с такой скотиной!..
На последнем слове она со всей силы хлопнула рукой по столу.
У Рэйта была привычка попивать чаёк во время рисования или чтения, да, впрочем, чего угодно. Вот и сейчас на столе стояла чашка свежезаваренного, ещё дымящегося чая, распространяя вокруг себя приятный травяной аромат.
И всё бы хорошо, если б рука матери не потянулась к этой чашке. Тут уж реакция Рэйта сработала на ура он вскочил с места, инстинктивно при этом проговорив «н-не надо». Он случайно толкнул стоящую сзади часть напитка пролилась, и, судя по раздавшемуся тут же пронзительному звуку, ей на руку. Будучи в процессе молниеносного броска по направлению к окну, Рэйт услышал оглушительный для него в этот момент лязг чашки об пол, сопровождаемый выгавкиванием ругательств на довольно высоких тонах.
В этот момент ему стало до боли ясно, что если он моментально не покинет помещение, то будет очень, очень плохо. А до боли потому, что часть расплескавшегося чая попала ему на оголившуюся щиколотку. Не желая получить остатки в лицо, он схватился за ручку окна; ощущение было похоже на сон, в котором преследователь загоняет тебя в комнату с единственным выходом тем же самым окном, и ты лихорадочно открываешь его и выпрыгиваешь как можно быстрее неважно, с какой высоты потому что бегущего за тобой уже чувствуешь спиной. Под жуткие проклятия Рэйт буквально свалился вниз, тут же вскочив на ноги и отбежав на безопасное расстояние.
Он понимал, что она разозлилась до жути и не оставит это просто так. Первым его порывом было бежать, как можно дальше и быстрее. Но вовремя сработала смекалка: долго он так не протянет, а ей ничего не стоит за ним погнаться. Лучшим выходом из данной ситуации было бы достать из гаража подобие мотоцикла; к тому же там в бардачке (как иногда спасает забывчивость!) лежит его гражданская карточка, так что в случае чего его никуда не заберут и не примут за угонщика.
И снова пришлось действовать мгновенно. Пока Рэйт со всех ног огибал дом и опять, как во сне, казалось, что бег вечно что-то норовит замедлить его мозг прикидывал, сколько времени понадобится матери, чтобы выйти. Мало, ничтожно мало; задержать её могли только закрытие окна и двери если она, конечно, не пренебрежёт этим.
Секунда, в течение которой идентификатор сканировал радужку Рэйта, тянулась мучительно долго. Быстро вывезя аппарат, он даже не стал захлопывать дверь.
И правильно сделал. Потому что из подъезда выбежала мать.
А-а, вот ты где, скотина!!!
И снова побег стал первым импульсом. Однако он моментально взял себя в руки; на то, чтобы завести средство передвижения, обычно требовались секунды.
«Три»
Он запрыгнул на мотоцикл; мать стремительно приближалась.
«Два»
Всё ближе и ближе; лицо Рэйта было таким каменным, будто её и вовсе не было.
«Один»
Только попробуй свалить!!!
«Ноль».
Их отделяло несколько сантиметров, когда Рэйт рванул с места; её пальцы скользнули по поле его расстёгнутой толстовки.
Домой можешь даже не возвращаться, сволочь, падла, собака дальше пошли стремительно отдаляющиеся ругательства.
Он поблагодарил богов за то, что по пути ему никто не встретился он вылетел из двора на довольно большой скорости: лишь быстрая реакция и воля случая позволили вписаться в поворот.
Теперь на дорогу, и дальше, как можно дальше от дома. Он не знал, куда. Знакомых у него не было.
Оставшийся день он бесцельно прокатался по городу. Хорошо ещё, была ранняя осень, и потому он не очень замёрз. Однако ночи уже были холодными.
Остановившись в совершенно незнакомом месте кажется, это была окраина города он сел на остановке. Вокруг никого не было уже хорошо; но вечерний холод начинал пробирать до костей, вызывая дрожь.
Посильнее запахнув кофту, он съёжился. Напомнил о себе ожог на ноге. Удивительно; это было совсем немного чая, а уже такой след. Совсем немного
А в древности людей варили заживо. Медленно опускали в котёл, начиная с ног. И эта боль была в миллионы, нет, миллиарды раз сильнее. Мрази. Рэйт ненавидел людей. Они пользовались болевыми рефлексами себе подобных; зная о хрупкости человеческого тела, они подвергали его нечеловеческим извращениям. До такого попросту невозможно додуматься живому существу, находящемуся в сознании.
Одним из сильнейших страхов Рэйта было умереть мучительной смертью. Он не выносил боли, он боялся боли, боль для него была воплощением физического мира и наоборот. Он не хотел жить в этом мире, в котором всем и людям, и животным нужно было вечно причинять друг другу бессмысленную боль; но он был вынужден.
А в Третьей Зоне ведь до сих пор существуют дикие обычаи и пытки. Хотя, погодите Третьей Зоны же больше нет.
Лицо Рэйта озарила улыбка.
«Третьей Зоны больше нет. В мире стало на большую часть меньше страданий».
«Спасибо вам Кто бы мог подумать, что больше всего мировой ситуацией будут обеспокоены те, в чьих интересах уничтожение человечества».
Будто гора с плеч упала. Ни с кого больше не будут снимать кожу или забрасывать камнями. Никого не будут унижать за врождённые дефекты. Не будет жестоких, не имеющих смысла человеческих жертвоприношений. Все сдохли и больше не вернутся.
Рэйту внезапно захотелось нарисовать предводителя Организации. Нарисовать По его телу прошли цепкие ледяные мурашки. Рисунок-то остался дома. Как он над ним старался, как работал над деталями; теперь, стоит матери увидеть его, она, вероятнее всего, попросту разорвёт картину.
Обычно он сам это делал, когда накапливалось около пяти штук он не мог выносить того объёма необоснованного негатива, который на него обрушивался; нет, он не показывал рисунки их откапывали.
Он сжал кулаки.
«Какого чёрта. Я один из немногих в этом мире хочу, чтобы не было страданий, я один из немногих крайне эмпатичен и один из немногих занимаюсь созидательной деятельностью; почему же все меня так ненавидят?!»
«Как бы я хотел доказать по его лицу потекли непрошенные слёзы. Я же выше их, я несравнимо выше; почему только я обладаю этим чувством иерархии»
«Мне плевать, что я обычный человек. Я вступлю в Организацию. Они обязаны меня принять. Пусть делают что хотят; если убьют тоже хорошо; хотя бы погибну от рук высших людей».
Во время этих размышлений Рэйт руководствовался исключительно тем, что обычно подобные организации охотно вербовали людей. Он понимал, что эта не простая, а довольно-таки элитарная; но идея уже захватила его, распространившись жаром по всему телу. Его будто пружиной швырнуло с места; на противоположной стороне дороги красовался значок подземки, оставалось только перейти её. Машин ночью вроде как не было
О своей собственной технике он вспомнил только на середине перебегания через дорогу. С досадой на себя он резко развернулся назад, и тут технологии бесшумного передвижения сыграли с ним злую шутку нашёлся-таки автомобиль, не успевший остановиться и не заботившийся о том, чтобы сбавить скорость, видя человека на дороге. Да и, наверное, издавай он шум, Рэйт бы всё равно не услышал в своём болезненном воодушевлении.
Ударило по касательной; толчок был таким сильным, что Рэйт потерял сознание.
***
Первая Зона встретила представителей Организации ослепительным блеском. В прямом смысле ослепительным погода стояла солнечная, воздух был прозрачным, разве что совершенно без какого-либо запаха.