Здравствуйте, мои дорогие друзья, поприветствовал Коновальцев. Ну как вы тут? Всё хорошо? Сейчас поедем по городу, будем делать красивые фотографии.
Мария скромно таилась за его спиной. Парниша хлопал в ладоши. Одноклассники приторно смеялись.
Надеюсь, я доживу до ресторана, шепнула Лера Аркаше.
Есть одна идея, и он ослепил её улыбкой.
Пока ехали до нужной фотолокации, Лера рассуждала: «Понятно, он нашёл себе забитую мышку, а я у меня есть характер. Она и слова поперёк ему не скажет, какая ещё спутница Ваньке нужна? А у меня характер».
И в ответ слышала досаждающее змеиное ворчание: «А ты бы хотела, чтобы они тут же развелись? Ну-ну, и желай дальше зла, неудивительно, что он предпочёл её тебе».
Церемония фотографирования стартовала в другом городском парке. Коновальцев позировал неумело. Тело у него было, как у пластмассовой игрушки, неспособное принять естественную позу. Сковывал американский китель, обвешанный партийными медалями и нелепо выглядевший рядом со скромным платьем Марии.
А движения Марии и позы, которые она принимала для позирования, были просты и естественны. Платье никак не сковывало её. И в этой простоте проскальзывали очертания всего её образа жизни, её идей и мыслей, таких же простых и естественных, лишённых коварства и притворства. Простота делала миниатюрную девушку как бы невесомой, и создавалось впечатление, что и не девушка она вовсе, а бестелесное духовное существо.
И как же Лера бесилась! Ещё и Аркаша куда-то запропастился, и она осталась один на один с парнишей и одноклассниками, молчаливыми и ничем не интересующимися.
Ну что ж, видимо, настало время добить себя окончательно. Балабанова перегородила путь Коновальцеву:
А Пётр тебе ничего не передавал?
Нет. А должен был?
Совсем ничего? Никакой бумажки?
Лицо Ивана сделалось непроницаемым. Он забыл о свадьбе, о невесте, и как бы очутился в своей каморке.
Что он должен был мне передать?
Ничего. Ничего не должен был тебе передавать. Я ошиблась.
Мария взяла жениха под руку, и Коновальцев сразу преобразился стены каморки рассыпались.
Я обязательно спрошу у него, если ты о чём-то просила.
Нет. Не говори ничего.
Расслабься. Ты что-то напряжена. Сегодня же праздничный день.
«Это я напряжена?» мысленно рассердилась Балабанова. И провожая взглядом пару, которая вмиг стала единым целым, подумала: «И чего ты ожидала от Петра? Конечно, он не выполнит твою просьбу. Ему плевать на тебя. Всем на тебя плевать».
Пс, дуй сюда, раздался из-за дерева голос Аркаши. Во, смотри.
Он показал пакет с двумя бутылками шампанского.
Какая красота. Ты мой спаситель. Открывай скорее.
Через пару секунд раздался хлопок. И тут же Аркаша и Лера обнаружили, что на них негодующе взирает парниша. Прыщ на носу мальчика готов был вот-вот лопнуть от возмущения.
Ты только не расплачься от зависти, пожелал Аркаша, и парниша, сверкнув обиженным взглядом, пошёл прочь, осторожно касаясь прыща кончиком пальца.
Вот уж приятное дело, задеть бедняжку. Сразу стало так легко на душе у Леры, так хорошо, словно она перестала быть одинокой. Она влила шампанское в глотку и занюхнула рукавом, как если бы в пластиковом стаканчике была горькая водка. Из кустов, где молодожёны не могли их видеть, уставилась на Ивана и проговорила задумчиво:
Знаешь, Аркаша, единственное, что я люблю в своей жизни это шампанское.
Путешествие по живописным местам продолжилось, ездили к морю, на Херсонес, в Балаклаву. И везде Лера ныкалась то за прибрежной скалой, то за древнегреческой колонной, безудержно накидывалась шипучим вином, оставляя за собой смятые стаканчики и пустые бутылки. Благо, Аркаша на угощение не скупился.
И вот молодёжь приехала в ресторан. Иван и Мария сели за главный стол. Коновальцев ничего вокруг не замечал. Он пребывал в упоении, окончательно погрузился в своё счастье и напоминал чучело, лишённое жизненных соков.
А Лерочка волновалась, что в ресторане ей не достанется алкоголя. Но и тут Аркаша не подвёл. Смог припасти несколько бутылок, заботливо припрятал их под стол и вскоре поставил перед Лерой два наполненных шампанским бокала. Как маняще оно шипело! У Лерочки окончательно снесло крышу.
Спустя время она помчалась танцевать. Скакала как полоумная, пока не появился Аркаша и не прижал пьяное тело к себе. Он слюнявил девушке щёку и сжимал талию с похотливой силой. И Лере стало ясно, что ей суждено переспать с ним, судьбой суждено, высшими законами суждено, и она лишь стонала на его плече:
Ну что ты, ну что ты.
Она еле стояла на ногах, пол перед глазами крутился, но так хотелось выпить ещё один, пусть и последний бокал. Лера зигзагами доковыляла до стола. Она надеялась изящно залпом осушить бокал, да не сложилось густая муть завладела нутром, и Балабанова поняла, что сейчас её стошнит.
И вроде никто не обращал на неё внимания. Музыка ужасно била в уши, какие-то вспышки и блики мерцали повсюду, а муть в животе всё нарастала и нарастала.
Не успела Лера опомниться, как чьи-то руки подхватили её и усадили на стул. Напротив за столом сидел Коновальцев с женой. Он был всё таким же чучелом. Она, как и он, утопала в счастье. Платье на ней сияло.
На стул Леру посадили не просто так, видимо, она участвовала в каком-то конкурсе. Вокруг крутился Аркаша, пытаясь станцевать нечто отдалённо напоминающее лезгинку. Потом начал медленно раздеваться, швыряя на Леру, как на вешалку, то брюки, то рубашку, и в итоге остался в одних трусах. А люди хлопали, и взрослые хлопали, и молодые, и парниша свистел в пальцы, и одноклассники, муж с женой, которые до этого ничем не интересовались, вдруг оживились и принялись яростно целоваться. Лишь Коновальцев и Мария сидели застывшие, сидели, довольные собой, довольные свадьбой. Во всём этом веселье одна Лера чувствовала себя предметом мебели.
Музыка стихла. Чьи-то руки подняли её со стула и всучили микрофон.
Тост! Тост! кричали гости.
Лера, не понимая, что делает, подошла к новобрачным и нависла над Марией. Поднесла микрофон к губам, отрыла рот, икнула и тугая струя непереваренного алкоголя полилась прямо на сияющее платье невесты.