Лера сняла конус с головы и обратилась к нему с гамлетовским трагизмом, будто к черепу Йорика.
Конус, скажи, зачем я сюда пришла? Флаги, скажите, зачем я вами размахиваю? А ты мне скажи, она резко повернулась к Ивану, ты мне скажи, что я значу для всех вас?
Иван сложил ладони в треугольник жест, который всегда предшествовал профилактической беседе. Сейчас нравоучения посыплются на голову Леры камнями.
Ты коммунистка. Ты состоишь в одной из самых уважаемых организаций в городе. Ты руководишь всей нашей информационной работой, на тебе держится наше оповещение.
Разве это может определять меня как личность?
Что ты имеешь в виду?
А что у вас здесь есть ещё? Лера полезла в коробку. Футболки какие-то, кепки. О, а это что?
Она извлекла книгу с багровой обложкой и золотистой надписью: «ЛЕВ ТРОЦКИЙ. ИСТОРИЯ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ».
Выброси это сейчас же! Коновальцев потянулся к окну и захлопнул раму. Козинцев приподнял голову, осмотрелся и вернулся к ведомостям.
А я, может, прочитать хочу. Почему мне нельзя читать? Я, может, хочу узнать про чего там? Про историю русской революции.
Давай мы с тобой потом об этом поговорим.
Поговорим? Поговорим? Я не хочу, чтобы мне на блюдечке приносили разжёванное. Это я с тобой поговорю.
Послушай, у нас впереди важные мероприятия. Наша организация должна греметь. Греметь на весь город. И ты человек, как я уже говорил, на котором держится вся наша информационная работа. Без тебя и без усилий каждого члена организации ничего не выйдет.
Я тебя
Она не договорила. Густо покраснев, прошмыгнула мимо Коновальцева и выскочила прочь из веранды.
Привет, Лерочка, раздался из кабинета голос Розы Белоусовой. Подойди сюда, сядь.
Балабанова повиновалась. Она испытывала к старухе странное уважение, граничащее с боязнью.
На, возьми, Белоусова кинула на стол горсть конфет в цветных обёртках. Помяни первого моего мужа, у него сегодня годовщина.
И, вытянув шею, приблизилась старческим сморщенным лицом к лицу девушки.
Ты что, уходить собралась? Что там у вас произошло?
Да нет, каким-то целомудренным голосом ответила Лера.
Ты это брось. Он кричал на тебя?
Вот как ей ответить? Как объяснить старухе, что она не от Коновальцева-партийца, а от Коновальцева-мужика хочет получить нечто особенное?
Ванька иногда может закомандоваться. Я всегда ему говорила слушай других людей, а не только как ты хочешь делай. Молодёжь у нас слишком импульсивная пошла.
Не кричал, нет.
Закомандовался? Я поговорю с ним. А ты не вздумай выходить из организации. Сколько сил было в неё вложено, а? И тобой в том числе. И сейчас ты хочешь, чтобы все твои усилия насмарку пошли? Бросай такие мысли.
Я не хотела никуда уходить. Просто
Пойди сейчас к нему и помирись. У него гордость, сам он первый не пойдёт. А вам нужно организацию поднимать.
И вновь чувство долга взыграло в ней она должна, у неё же ответственность.
Иван сидел в каморке среди развешенных по стенам грамот и благодарностей, покоившихся на полках книг о диалектическом материализме, в компании портретов Брежнева и Ким Чен Ына. Здесь Коновальцев набирался моральных сил. При появлении Леры он и бровью не повёл.
Я тебя очень прошу, сказал он. Пожалуйста, контролируй свои эмоции. Хотя бы в Комитете не устраивай цирк.
Прости. Просто я хотела немного внимания.
Ей стало противно от попытки оправдаться. Как бы примирить, связать воедино то, что говорила Белоусова, и то, что она, Лерочка, чувствовала?
Дело даже не в проявлении чего-то такого, мне кажется, я постоянно утыкаюсь в глухую стену.
Коновальцев вздохнул. И Балабанова его поняла: как же он устал объяснять одно и то же. Но разве не сам он виноват?
Я столько раз тебе уже растолковывал. Ну что ты хочешь? Предлагай идеи для мероприятий, для движа какого-нибудь, мы всё реализуем. От тебя же только зависит. Я элементарно не могу везде успеть.
Ладно.
Больше рациональности, Лера, больше рациональности. Скоро вся молодёжная политика в городе будет решаться в этом кабинете. Твоя подпись будет стоять под документами, Коновальцев посмотрел на неё с таким яростным восторгом, что она подумала: «Зачем столько бахвальства?»
Под документами, хорошо, произнесла уже вслух. Всё нормально, ты же сам сказал, это всего лишь эмоции.
Но никакая рациональность уже не могла спасти Лерочку. Теперь странная совокупность желаний гнала Балабанову на свадьбу. И как бы она не хотела гадюкой шипеть, как бы ни желала забыться, её и тут ждало разочарование это была безалкогольная свадьба.
«И на что я рассчитывала? Что Ванька с его нравственностью устроит безудержную пьянку?» спрашивала себя Лера, когда ехала в микроавтобусе вместе с другими гостями.
Помимо неё присутствовали одноклассники Ивана муж и жена, его однокурсник по имени Аркаша и страшненький парниша с алой рожей и здоровенным багровым прыщом на кончике носа. Взрослые должны были вечером ждать в ресторане, и молодёжь собиралась весь день кататься и фотографироваться.
С первых минут знакомства Аркаша обмасливал Балабанову бесстыжим взглядом. Лере это нравилось. Она думала: «У них что ли на историческом факультете штампуют красивых и высоких парней?» Аркаша и в самом деле как бы сошёл с картинки. Он даже улыбался полоской ровных белоснежных зубов, и казалось, на отполированной их поверхности обязательно должен сверкнуть отблеск. Как в рекламе.
Микроавтобус остановился около городского парка. Там должна была состояться встреча с молодожёнами и фотографом. Лера в одиночестве прогуливалась по дорожкам. Аркаша решил составить ей компанию. Он уже успел купить в магазине бутылочку пива и отпивал маленькими глотками.
Надо как-то себя развлечь, пока ждём, когда молодожёны распишутся.
Балабанова жадно глядела на тёмную, ещё не нагревшуюся после холодильника, облепленную капельками бутылку:
Надо ждать.
Мне кажется, неправильно они сделали, что расписываются только вдвоём. Ну, это их дело.
А мы тут от скуки маемся.
Алая маслянистая рожа парниши мелькала среди кустов и стволов деревьев, рыскала и ни на что не решалась. Одноклассники стояли в отдалении.
Вот эти так и будут сами по себе, проговорил Аркаша, указывая на пару.
Лера в очередной раз внимательно рассмотрела людей, с которыми ей предстоит провести сегодняшний вечер какие унылые! Под стать самому Ивану Коновальцеву. Намечалась не свадьба, а чопорное чаепитие. И Лера сказала себе: как хорошо, что он так и не узнал.
«Но если всё так хорошо, то почему ты сюда пришла?», зашипел в голове змеиный голос.
Вижу, ты уже жалеешь, Аркаша, хмыкнув, сделал долгий глоток из бутылки. Вы по партии знакомы?
О да, партия нас очень сблизила. Но мы так и не нашли общий язык. Ты понимаешь общий язык.
Ты прям заинтриговала.
Интриганка. Буду тут интриги плести.
Ты же Ваньку знаешь, он к алкоголю не притрагивается, но я слышал, что в ресторан можно будет со своим, он потряс полупустой бутылкой с пивом. Это для разогрева.
Моё сердечко уже в предвкушении.
К микроавтобусу подъехала BMW, украшенная двумя розовыми лентами. Из машины появился Иван, а следом его жена Мария Коновальцева, бывшая Джус. На Марии миниатюрной, хрупкой девочке, макушкой не дотягивающейся до плеча мужа сияло скромное свадебное платье. Оно не было пышным, не имело шлейфа, на нём не висели кружева, ленты, цветы и прочие изыски, и такое впечатление производило это платье, будто его шили самостоятельно на швейной машинке. Но цвет! Оно сияло нежным розоватым оттенком, и глаза радовались, когда смотрели на невесту. И стоило Лере увидеть Машу, увидеть её сияние, как она поняла истоки ненависти к этой девушке. Маша лучше, чище и добрее, чем она сама.