– Посмотри на Бобика!
Тот всем видом показал, что даже не очень долго, а невероятно долго, вообще бросил их, как так можно, нет у меня сердца, совсем очерствел в
политике, так давно не чесал и не гладил.
Я сел с ними рядом и почесал, и погладил обоих.
– Сейчас наполняют бадью, – сообщил я, – смоем пыль и грязь, пока Бобик посторожит наши штаны.
Изаэль вытаращила глаза и отшатнулась, когда из труб полилась теплая вода.
– Колдовство? – прошептала она потрясенным шепотом. – Я такого не знаю!
– Мощное, – согласился я. – Самое интересное, что им владеют абсолютно все люди.
Она охнула:
– И ты?
– А почему нет, – ответил я, – только мне таким как бы заниматься не совсем к лицу… Ну, ты полезешь первая?
Она отшатнулась, потом завизжала:
– Что? В воду? Я тебе что, лягушка, чтобы вот так днем и голая?.. Лягушка хоть зеленая, ей как-то можно, хотя и не совсем, но она ж совсем
дурная, а я тебе кто?
– Ты умненькая и хитренькая, – похвалил я, – и безмерно отважная! Ты просто замечательная!
Она посмотрела на меня с недоверием:
– Да? Я-то знаю, но как ты сообразил?.. Или я сама, такая замечательная, проговорилась?.. Нет, это ты меня вынудил проговориться! Ладно,
отвернись и заткни уши!
– А уши зачем?
Она отрезала:
– Не знаю, но все равно заткни.
Я отвернулся и заткнул уши, а она быстро разделась, разложила одежду на спинках стульев, где она смотрится лучше всего, потом хлюпнула
вода, донесся восторженный вздох.
Не поворачиваясь, я спросил:
– Уже можно?
Она ответила сердито:
– Нельзя!
– Почему?
– Тут вода какая-то дурная, совсем прозрачная!
– Правда, – удивился я. – Вы что, сквозь воду видите?.. А для нас все равно что смотреть через камень.
Она разрешила великодушно:
– Ладно, можешь открыть глаза.
– А повернуться?
– Ну… ладно, позволяю.
Я повернулся, из воды торчит только ее голова, глаза смотрят с живейшим любопытством. Не знаю, забыла, что уже крутилась перед зеркалом
если не голой, то обнаженной точно, или в какие-то моменты жизни можно, а в какие-то снова низзя, как все сложно и ритуально, но я
промолчал и начал расстегивать поясной ремень.
Она, как только я взялся за штаны, крепко-крепко зажмурилась, наклонилась к самой воде и закрыла глазищи ладошками, что на целый миллиметр
шире ее восхитительных гляделок.
Глава 12
Я повесил ремень на спинку кресла, существо в бадье отодвинулось к самому краешку и чуть не расплескалось по стенке, опасаясь, что я
задену, а это, видимо, чем-то сакрально, я сам уже прикинул, что сяду, упершись спиной в разогретую стенку и подожму конечности, чтобы не
коснуться ее, вдруг это запрещено Великой Богиней.
В дверь деликатно постучали, мы же в гостях, я поддернул спущенные уже до колен штаны, ухватил ремень и вышел с ним коридор.
Совсем юный паж посмотрел с открытым ртом на мой обнаженный торс, потом на ремень в моей руке, испуганно отпрянул, сглотнул воздух и сказал
торопливо:
– Ваша светлость, простите за беспокойство!
Я буркнул:
– Подумаю. Что стряслось?
– Граф просит сообщить на всякий случай, что прибыли только что барон Айвариказ и барон Дитвольф, известные военачальники, очень уважаемые
и авторитетные в армии.
Я кивнул.
– Спасибо, что прервал мое купанье. Эти лорды очень жаждут со мной повидаться?
– Да, – сказал он умоляюще. – Очень!
Я процедил сквозь зубы:
– Хорошо, сейчас приду.