Все!
Они ускакали, донельзя счастливые, что можно не возвращаться. Граф Ришар протянул руку в сторону пажа. Тот подбежал, глядя влюбленными
глазами, подал шлем. Оруженосцы вручили копье и щит.
– Граф, – сказал я обвиняюще. – Это что значит?
– Завершающий этап, – ответил он. – Больше никаких тактических уловок. Только доблесть на доблесть! Они должны увидеть, что и в равном бою
мы сильнее.
Как только нашим рыцарским отрядам передали приказ, передние рады запели боевой гимн. Тысячи могучих мужских голосов подхватили, я ощутил
озноб, в глазах защипало, вдруг ощутил странное ликование в груди и жажду отдать жизнь за святое, за высокое, за веру, за Господа…
Это уже не песня, а небесный гром, под звуки которого наше рыцарское войско точно так же набирало скорость, как до этого рыцари Сен-Мари.
Я вскинул меч над головой.
– За веру!.. За честь!.. За церковь!
Под гром нечеловеческой песни, что раздирала грудь и исторгала слезы, мы ударили в загораживающий к холму дорогу полк рыцарей Валласа,
опрокинули передние ряды, а дальше завязалась жестокая сеча.
Удушливая пыль то и дело поднималась под ударами тысяч копыт, я рубил беспрерывно, но ухитрялся и оглядываться по сторонам, граф Ришар с
небольшим отрядом вассалов сражается поблизости, к нам примчался посыльный от Норберта и прокричал:
– Отряд Будакера остановили!.. Там четверо на одного!
Граф Ришар кивнул молодому рыцарю, гарцевавшему в нетерпении в нескольких шагах:
– Берите отряды Арлинга и Кристофера. Ударьте во фланг!
– Будет сделано, – прокричал тот ликующе и, пришпорив коня, умчался как ветер.
Отряд брабантцев под ударами превосходящих сил вирландцев отступил к войску Рикардо, там сражались упорно и мужественно, однако вирландцы
превосходили по качеству доспехов и оружия, а также по выучке. Они действовали настолько слаженно, что иногда выглядели чудовищным зверем с
сотнями голов и тысячами рук с мечами.
Но с армландцами справиться оказалось не так просто. Доспехи и оружие армландцы почти все поменяли, выучка у них оказалась слабее, но
гораздо выше воинский опыт. Дрались они с такой дикой яростью, что нередко поднимали коней на дыбы и обрушивались, как скалы, на головы
противника, продолжая крушить двуручными мечами и тяжелыми топорами.
Когда не осталось копий, все дрались грудь в грудь мечами, топорами, булавами, вспарывали друг другу животы кинжалами. По всему полю стоял
такой звон, грохот, треск и слышалось дикое конское ржание, что я чувствовал боль в ушах.
Тяжелые топоры раскалывали щиты, сверкали мечи и со звоном слетали шлемы, кровь хлестала ручьями, доспехи трещали, как поленья под ударами
колуна.
Макс, не довольствуясь блестящей победой своих кнехтов, бегом вывел их почти в центр поля, выстроил в красивое каре, лучников поставил в
середине и медленным шагом двинулся в сторону холма, отражая отдельные атаки и умело взаимодействуя с тяжелой конницей.
Отряд Валласа, который, как сказал Арчибальд, пришел из Оруненса, сопротивлялся упорно, но наши рыцари, как сама смерть, рубили яростно и
нещадно, двигались без устали. Их мечи и топоры взлетали над головами, а когда опускались, каждый удар уносил жизнь.
Рыцари Валласа удивительно быстро устали, я видел, что постоянно закрываются щитами и редко бьют в ответ, а наши рыцари многие вообще
забросили щиты за спины и разят, рубят, рассекают, озверелые, лютые, как осатаневшие от крови волки в овечьем стаде. Надменно реющие
плюмажи все под конскими копытами, земля залита кровью, а кони осторожно ступают по убитым и раненым, ноги скользят по вывалившимся
внутренностям.