Несмолкающее «Глойре!» неслось со всех сторон, вино лилось рекой, музыканты без устали играли, народ на улицах плясал, пил и ел и точно тем же занимались знатные гости во дворце.
А что-то я нашего Вердэна не вижу! Неужто не пожелал отпраздновать со всеми? поинтересовался Амир у Айду, когда вечер был в самом разгаре.
Что ты! рассмеялась та. Просто у Вердэна сейчас свое празднование в Силамаре гуляниями в честь коронации кто-то же должен руководить! Тем более что туда он уехал уже с указом за пазухой. Он теперь Наместник Императора в южной столице. Тоже, считай, главное действующее лицо праздника только на другом конце страны.
А что он сам на это думает?
Видимо, рад но не подает виду, ты же знаешь Вердэна. Рад потому что считает, что лучше него там сейчас мало кто сможет разобраться. И тут он прав, надо сказать.
О! О-о-о! Это же замечательно! обрадовался Амир. Я признаться, тоже так думаю лучше него никто не знает, что с силамарскими делами решать.
Беседы сменялись танцами, распиванием вина с друзьями под самые причудливые тосты но чаще всего пили за победу, за Императора, за Гаэль и за союзничество. Ну и за драконов и их всадников, конечно же.
Было шумно но всякий шум умудрился перекрыть громкий голос Гилри Конрэя. Осушив очередной бокал, он едва ли не на весь зал возвестил:
Я женюсь на королевской, тьфу, императорской дочери! Попомните, женюсь!
На которой, Гилри? выкрикивает кто-то
На той, что согласится за меня пойти!
Тебе уже раз или даже два от ворот поворот устроили, неужто мало, а, Конрэй?
Взрыв смеха, а молодой глава клана северной Горной Крови только пуще расходится:
Мало! Слышите, лешие, мало! Вот сейчас еще кувшин красного приговорю и пойду снова просить ее руки! При всех! Да, при всех, у отца и у матери! Королева Айлла так добра и приветлива, не то, что ее дочь то всякий подтвердит. Но как на духу говорю оттого мне принцесса Кира еще милее и за ее скверный нрав люблю я ее не меньше, чем за красоту. Эй! Полнее кубки, братья! За прекрасную императорскую дочку и ее стальной характер!
Звон и стук сдвигаемых кубков и чаш, смех, заводящаяся еще громче музыка.
Когда Айду приглашают танцевать и та отчего-то вопросительно смотрит на Амира. Юный конунг, чувствуя, как теплеет в груди от этого внезапного немого вопроса можно ли принять приглашение кивает. Заметят. Он уверен все, кому надо и не надо, заметят этот ее поступок как нельзя было не заметить выступление Гилри.
И кстати, тому, вероятно, на этот раз уже не откажут Кира то и дело оказывается рядом с ним. Так же внезапно каждый раз ускользает, но вниманием не обделяет, появляясь рядом с Гилри часто и внезапно. Почти как и сама Айду рядом с Амиром, не следуя неотступно но никогда не теряя из виду северян. Сестры такие разные даже внешне, даже в выборе нарядов! Рыже-золотая Кира в алом плаще поверх пенного светлого золота точно рассветный луч, светлый и теплый. Айду почти копия отца, темные волны длинных волос, да холодные, цвета северного моря, глаза наряд выбрала темный, индиго с прозеленью и старое вино, чтоб подчеркнуть белизну кожи, и прелесть ее подобна прелести осеннего заката или полуночи в звездную, яркую пору конца лета. Разные а поступают сходно.
Все влюбленные женщины ведут себя похоже, негромко и доверительно сообщает на ухо конунгу Хакон, заметив, что тот призадумался. Подмигивает и следом делает вид, что ничего подобного не говорил.
Амир снова погружается в круговерть общения рыцарь ДэКэр, герцог Янгор, лорд Леон и его королева, в самом деле сияюще-красивая той редкой тихой, мягкой, светлой красотой, что дается куда как чаще в награду дочерям человеческим, чем рожденным от элфрэйской крови.
Потом снова в компанию утаскивают горные и там ждет здоровенная серебряная чарка густого вишневого вина, пущенная по кругу, презрев отдельные кубки.
Пьют, надо сказать, гаэльцы не в пример больше тех же серебряных и как бы не больше северян даже! Но хоть бы кого подкосил хмель тот же Гилри и то больше кривляется, это Амир знает точно. Впрочем, драконий всадник и конунг Горскуна тоже не жалуется он и сам горазд долго хранить ясность мыслей, сколько бы не длился пир.
А нынче пир и есть помимо вина, яств тоже хватает в изобилии, только успевай упомнить, что уже успел отведать а до чего так и не добрался пока. Эвон как слуги с ног сбиваются, разнося блюда и кувшины!
И тек пир своим чередом иногда прерываясь на приличествующие случаю речи, без которых ни одно большое празднование не обходится. Какие-то из этих речей в самом деле были важны а какие-то просто красивы и оттеняли собою пышность празднества и радостное настроение пирующих. Последних было явно больше все важное уже сказано не раз.
Пусть речь под этот бокал скажет победитель! откуда-то донесся молодой и красивый, хорошо поставленный голос Амир не помнил имени говорившего, но это был кто-то из Совета. Ну разумеется, тоста с красивой речью ждали от новокоронованного Императора но Амира уже несло какое-то бесшабашное веселье.
Всадника обуяло необъяснимое легкомысленное озорство, и он ловко подхватил кубок, к которому уже успел протянуть руку сам Император Леон не сомневаясь, что тот охотно простит ему эту выходку. В конце концов, Леон Мааркан и сам любил такие шутки.
Победитель в этой войне весь народ Гаэли! Тогда давайте же выпьем за единство всех, кто населяет эту прекрасную землю! За союз восточных и западных гаэльцев, людей и элро, а также северян Нордгарда и народа тайале! Амир, широко поведя свободной рукой, улыбнулся всем собравшимся и поднес кубок к губам.
Под одобрительные возгласы его примеру последовали все прочие в зале, слегка растерявшийся король взял второй кубок, но видно было, что он тоже улыбается. Выходка в самом деле пришлась ему по вкусу.
Амир сделал щедрый глоток. Вино, казалось, было сдобрено какими-то острыми пряностями на языке появилось легкое жжение. Когда жидкость уже скользнула в горло, жжение стало сильнее, и в глазах мгновенно помутилось. Как сквозь вату, аргшетрон услышал полный ужаса чей-то вскрик:
Яд! Яд в вине! Лорд Эохайн отравлен! Все лорды кланов! Это покушение!
Всадник уже успел забыть каково подобное превращение, моментальное, сминающее тело в чудовищной судороге. Но звериная его ипостась, почуяв отраву, моментально заняла место человека. Буквально за секунду перекинувшись, оборотень сплюнул алым всплеском на пол не проглоченное Амиром до конца вино, судорожно вздохнул несколько раз и снова уступил место человеку, хватающему ртом воздух и скребущему пальцами по застежкам ворота.
Над упавшим склонились все, кто был рядом. Айду же, с неожиданной, неженской совершенно силой рванула ворот рубашки и прижала ладонь к груди всадника, начав целительное заклинание. «Живи, слышишь? Живи!!» Слушаясь приказа, налитого магией, сбившееся было с ритма, вздумавшее остановиться сердце человека-зверя вновь медленно начало свою привычную работу. Грудь чуть вздрогнула, пропуская еще порцию воздуха. Сквозь оглушительный звон в ушах до всадника донесся невообразимо, запредельно ненавидящий, отчаянный крик Киры:
Кто-о-о!? Кто посмел!?
Голос младшей принцессы вибрировал отраженным эхом под сводами зала, перекрывая даже нестройный многоголосый гул, все нарастающий.
Император Леон, побледнев, очень медленно поставил не донесенный до уст кубок на подлокотник. Страшным усилием воли он заставил себя унять дрожь в руках но ни слова проронить он пока был не в состоянии. До сознания медленно доходило государь, смотри, это твои союзники, ближайшие помощники, опора короны их больше нет. И тебя могло бы не быть тоже. Жертв яда в кубках оказалось четверо. А могло бы быть больше, вероятно. Ибо твой кубок осушил всадник. Что же было в его чаше, что сжимал секунду назад ты сам в своих перстах? Тоже отрава? Или