Семиведьмие
Бронзовый котел
Эйрик Годвирдсон
Иллюстратор Мария-Валерия Викторовна Моррис
© Эйрик Годвирдсон, 2021
© Мария-Валерия Викторовна Моррис, иллюстрации, 2021
Иллюстрации: Моррис Мария-Валерия
Сказка о козочке с золотыми рожками
снует игла в руке лёгкие белые пальцы сжимают серебристое жало, тянется яркий след за иглой. Королева Радда любит вышивать. Пусть увлечение это и казалось многим ее подругам юности глупым, а той всегда было все равно. Королева Радда еще любит рассказывать сказки. И любит свое короткое имя впрочем, больше всего ей по нраву то, что ее, Радалиндис раэн Янгорр-Торглод, зовет Раддой только ее супруг, государь и возлюбленный, его императорское величество Грон Первый.
А знаешь, есть ещё сказка такая старая, что даже моя древняя, точно прах земной, нянька говорила ее прабабка ту сказку слыхала в детстве своем, и уже тогда у сказки той не могли сыскать корней. Так что было ли так, или нет, никто не знает, говорит она негромко, и голос ее, мягкий и напевный, струится, точно серебряная нить. Сказать ли ее, светлый супруг мой? Угодно ли послушать?
Сказывай, конечно. Мне твои истории не прискучивают никогда. Сказывай, Радда.
И она принимается за сказку такую старую, что неведомо, было ли то на самом деле когда.
Тихий голос ее плетет вязь узорчатую, точно игла по полотну тянет рисунок, прихотливый и изысканный:
Говорят, в иную пору Тавтейрский лес не то, что нынче был покрывал собою половину земель крайморских, тянулся от гор и до речных долин, темен и густ был не в пример тому, что нынче. Правил тогда землёй меж холмов, у реки, один барон земли его и по лесному краю тянулись далеко, где кончаются те, лишь зверье лесное ведало, да людям сказать забыло. Мало кто оспорить мог силу владетельного барона как звали того, стёрла нынче молва, а вот имя врага его самого крепкого и поныне люди помнят. Недруга звали бароном Готридом, и долго он зарился на богатый надел да высокий замок с белыми стенами и крышами, точно всегда солнцем облитыми. Ух и зарился! Терзал набегами границы, грабил обозы с товаром и дичь чужую отправлял людей своих промышлять а как ни старался, не смог ни куска от того каравая земли себе оторвать.
Может, случилось бы так, что славный барон, богатый землями и реками, лесами и садами, однажды дал бы бой недругу-соседу, да на том дело и порешилось бы ан не случилось так, потому что не соседа укрощать хозяину белостенного замка пришлось, а собирать воинов да идти по зову долга и крови, воевать разбойников, с моря грядущих. Позвал государь-правитель сильнейших вождей своих с людьми при оружии вражий набег отражать. Тот собрался да поехал.
А может, и не было никакой войны тогда а отправился ко двору по иному какому делу барон, тут рассказчики спорят часто. А не спорят о том, что и сам барон, и жена его с сыном новорожденным уехали из замка прочь. Жена к матери своей с визитом, барон к сюзерену, по зову его, а уж зачем не столь важно это, но вроде бы на самом деле так и есть в этой истории.
Вот уехал Тавтейрский барон, и супруга уехала. Старшего сына своего поставил править землёю в это время тот был сильным и умным, и люди его ценили не меньше, чем отца, а то, вроде как, даже и больше, ибо милостив и великодушен был молодой господин. Была ещё у господ замка этого дочка, и вот ее имя уже в этой истории осталось накрепко звали ее Лалейн, и минуло девчушке тогда восьмерик оборотов солнечных. Ах, как хороша была девчушка! Красивая ровно живая песня о волшебном цветке! Ясный лоб, точно звездным светом омытый, волосы лучи солнечные, косы жемчугом перевитые, глаза что зелень в весеннюю пору, светом пронизанная, а улыбка любого цветка краше, пусть даже и волшебного. Нравом весела и легка девочка была, и вся семья в ней души не чаяла особенно братец старший. И верно, чьим-то великим счастьем стать малышке Лалейн судили небесные пряхи, когда та родилась но в жизни случается всякое, и даже сами пряхи порой досадливо морщатся, когда путают нити, тянут за концы, и ругаются на пряжу, а когда вовсе невозможно становится разобрать узел, то берутся за золотые ножницы