Под крышей был устроен просторный зал, откуда открывался отличный
вид, в то время как на первом этаже места хватало разве что для прихожей да для каморки сто-рожа с его псом. Узкая винтовая лестница пронизывала
все здание. В многочисленных тесно заставленных комнатах второго, третьего и четвертого этажей размещалось в тесноте многочис-ленное семейство
Одима. Верхний этаж целиком занимал сам Одим с женой и детьми. Эедап Мун Одим был по происхождению кай-джувек, несмотря на то, что родился в
этом доме. Что касается Беси, то тут сказать было труднее.
Беси, сирота, не помнила родителей, хотя, по слухам, ее родила рабыня родом из Димариа-ма. Поговаривали, что эта рабыня сопровождала своего
господина в его паломничестве в Свя-щенный Харнабхар; когда же выяснилось, что рабыня на сносях, хозяин выкинул ее на улицу. Так оно было или
нет (Беси отказывалась говорить об этом), но в этой истории все же была доля правды – такие вещи иногда случались.
В детстве Беси жила тем, что зарабатывала танцами на улицах, тех самых, куда выкинули ее мать. Благодаря танцам Беси заметил вельможа,
следовавший в Аскитош ко двору олигарха. Беси, натерпевшись от нового хозяина и побоев и унижений, сумела бежать из дома, где томи-лась в неволе
вместе с другой женщиной, спрятавшись в пустой бочке из-под тюленьего жира.
Из бочки ее спас племянник Эедапа Мун Одима, который вел дела своего дяди в Аскитоше. Беси очаровала этого впечатлительного молодого человека –
и танцы тут стали, конечно же, главным козырем, – очаровала так, что он женился на ней. Однако их счастье длилось недолго. Через четыре теннера
после свадьбы племянник упал с чердака на одном из складов дяди и сломал шею.
Сирота, бывшая девчонка-танцовщица, рабыня, женщина сомнительной репутации, а в до-вершение всего – вдова – таков был послужной список Беси
Бесамитикахл. Путь в уважаемое общество Ускутошка ей был закрыт.
Однако сам Одим, кай-джувек и просто купец, взял Беси под свое покровительство, и не в последнюю очередь потому, что благодаря своему краткому
замужеству она приходилась ему родственницей, а еще потому, что девушка, как оказалось, обладала иными значительными та-лантами, которых не
скрывала и от которых получала удовольствие. И поскольку Беси все еще была красива, Одим назначил ее старшей наложницей.
Беси была благодарна новому господину. Она пополнела, позабыла свою былую стреми-тельность и живость и с некоторых пор помогала вести Одиму
бухгалтерию; по прошествии ряда лет Беси уже брала на себя более сложные вопросы, заказывая для конторы хозяина суда и грузы и проверяя бумаги
на погрузку-разгрузку. Дни при дворе олигарха и побег в бочке из-под тюленьего жира остались в далеком прошлом.
Быстро переговорив со сторожем, она поднялась по винтовой лестнице в свою комнату.
По пути она задержалась в маленькой кухне на втором этаже, где бабушка семейства зани-малась приготовлением ужина, командуя прислугой. Старушка
ответила на приветствие Беси и снова вернулась к делу, а именно к приготовлению печений-саврилл.
Медовый, словно прошедший сквозь соты, свет висящих под потолком кухни ламп падал на простые чашки и горшки, тарелки, ложки и вилки, сито и
стоящие в углу объемистые мешки муки. Тесто раскатывалось тонким слоем, превращаясь от движений старческих пятнистых рук в неровный круг.
Молодая служанка стояла, прислонясь к стене, и, оттопырив губу, отсутствую-щим взглядом наблюдала за работой бабушки. В кастрюльке над угольной
жаровней кипела во-да. В клетке пела пекуба.
То, что недавно сказал Беси Одим, не могло быть правдой. Не может быть, чтобы разме-ренной жизни в Кориантуре грозила опасность – нет, по
крайней мере до тех пор, пока умелые руки бабушки продолжают нарезать раскатанное тесто на ровные полумесяцы, каждый с впади-ной в виде уголка и
выложенной с одной стороны начинкой.