На этом долгом марше домой не нашлось бы ни одного солдата, кто мог сказать, что доро-га ему в радость. И тем не менее разбивая лагерь, каждый
испытывал незамысловатое удоволь-ствие от чувства товарищества, сознания того, что отмерен очередной кусок пути к дому, оттого, что каждую новую
ночь встречаешь на новом месте. Была простая радость каждый день оставлять позади золу старого костра и радость развести новый костер, смотреть,
как языки пламени лижут мелкие ветки и сухую траву.
Эти занятия и радость, которую они доставляли, были стары, как само человечество. Разу-меется, некоторые занятия были еще древнее и иногда
всплывали в сознании людей из тех слоев времени, когда человечество только нарождалось – подобно тому, как языки маленького костра лизали сухую
траву; к тем дням относился великий поход человечества на восток из Геспагората, когда люди решились наконец отказаться от благословенной защиты
анципиталов и подняться над званием домашнего животного.
Ветер нес с севера, из приполярных областей Сиборнала, холод, но возвращающимся до-мой солдатам этот воздух нес дух родины. Было приятно вдыхать
его, приятно было ступать на землю, зная, что каждый шаг приближает тебя к дому.
На душе у офицеров царила не такая тишь и благодать, как у нижних чинов. Рядовым хва-тало и того, что они уцелели в бою и возвращались домой,
где их наверняка ожидает радушный прием. Но для более прозорливых положение вещей виделось не столь простым. Существовал также вопрос гораздо
более сурового режима внутри границ Сиборнала. И другой: можно ли считать эту победу успехом.
И тем не менее офицеры, от Аспераманки до самых нижних чинов, постоянно говорили о победе, хотя и чувствовали, что на фоне преображения,
охватившего своими когтистыми лапами мир, на фоне этого непрерывного и необратимого превращения вещей в их полную противоположность, победа все
больше походила на поражение – поражение, не принесшее ничего, кроме шрамов, перечня мертвецов и дополнительных ртов, которые приходилось
кормить.
Как обычно, беда, не желая приходить одна, привела с собой «жирную смерть», которая, усугубляя ощущение подавленности, легко и быстро
распространялась среди войска, не отставая от самых быстроногих отрядов.
Весной Великого Года численность населения резко сокращалась из-за «костной лихорад-ки», превращающей выживших в подобие ходячих скелетов.
Осенью Великого Года людей ко-сила «жирная смерть», превращая их в ту пору в существ совершенно другой, более компактной формы. Многое было
хорошо понятно и принималось с обреченностью и стойким фатализмом. Но при всяком упоминании болезни и эпидемии в глазах людей загорался страх.
И, как всегда в такие времена, никто не доверял ближнему.
На четвертый день передовая часть наткнулась на одного из гонцов, которых Шокерандит послал вперед с приказом архиепископа-военачальника. Гонец
был мертв и лежал в луже лицом вниз. Его тело было истерзано и обглодано, словно диким животным.
Солдаты обступили погибшего широким кругом, но отойти не могли и продолжали смот-реть. Позвали Аспераманку, который тоже долго, потрясенно
глядел на мертвеца. Потом он ска-зал Шокерандиту:
– Эта молчаливая попутчица так и идет с нами. Несомненно, эту страшную болезнь пере-носят фагоры – вот кара, которую Азоиаксик наслал на нас за
то, что мы связались с двурогими. Единственный способ хоть как-то избавиться от этого проклятия – убить всех анципиталов, ко-торые идут с нами.
– Разве до сих пор мы не достаточно убивали, архиепископ? Может теперь можно просто выгнать анципиталов, пусть идут на все четыре стороны?
– Где они смогут размножаться и копить силы против нас? Мой юный герой, позвольте мне решать там, где я имею право принимать решение.