– Я вылечу тебя, но будет очень больно.
– Да мне и помирать-то не страшно!
Дева, ничего не ответив, взялась за дело. Уложив старца на чистое полотно, дала ему выпить браги, скрутила толстую затычку, и вложила в рот ткань. Сама немедля, накалила нож на огне, и начала срезать загнивающую плоть. Старик от невыносимой боли пытался кричать, но скоро брага и забытье сделали своё дело, и он обмяк.
Почистив нагноение, она взяла варево и просто залила его в рану, обмотала плотно тканью, вынула затычку и стала дожидаться, пока старик придет в себя. Очнувшись, он терпеливо выпил горячий отвар и снова отключился. Так продолжалось несколько дней. Луз раз в день меняла повязку, поила старика горячим отваром и кутала его подстилками. Воин, что за ней присматривал, несколько раз уже спрашивал:
– Ну что, живой хоть там старик?
Дева же кивала головой и продолжала лечение. Дней через десять, сняв повязки, Луз и старик увидели потихоньку затягивающуюся рану. Он обрадованно вскрикнул:
– О, Боги! Ты излечила меня. Каждый день буду возносить молитвы за тебя!
Луз, зарделась от удовольствия, а на глаза навернулись слезы:
– Вдруг кто-то также спасет моих близких. Ты так похож на моего брата Тара. Вылитый он, просто будто постаревший.
Девушка всхлипнула. Старик погладил девушку по руке:
– Ну, ну. Рано ещё отчаиваться, а может, и правда их кто-то спасет.
Луз вскинула голову и радостно закивала:
– Я верю тебе.
Старик никак не мог поверить в излечение и всё расспрашивал деву:
– И чего ты такая искусная в знахарстве в столицу не подалась? Я не слыхал о тебе.
– Да знахарей там и так хватало. Да и не хотела я от родных далеко уходить.
На конце фразы голос её предательски охрип, выдавая горечь потери. Теперь же все чаще приходила она по вечерам к нему. Просто сидела рядом, спрашивала о здравии или рассказывала о семье. Старец же Талха утешал травницу, и скоро они знали друг о друге почти всё. Он был менялой – и время от времени наезжал в Вересово царство для покупки снадобий, а уж потом продавал их с большой выгодой в Кристадин.
– Талха, а ты такой израненный был, как ты вместе с севинцами оказался?
Старец удобно устроился на лежаке, давая понять, что история будет долгой и отвечал:
– Да, как обычно, товары менял. Ведь у вас в царстве скоро праздник намечался – Вересова ночь, в честь окончания сбора вереса и заготовки снадобий целебных. Я загодя приехал и разумел, как обычно закуплюсь после гуляний и отправлюсь восвояси.
Девушка, широко открыв глаза, неожиданно перебила старика:
– И сам праздник видели? Ночные кострища, танцы длинных плащей и жертвы богу Ветра?
Талха, спокойно выслушав её, закивал головой и, добро улыбнувшись, продолжил:
– Конечно, и не один раз.
– Охх, и я хотела бы побывать в Треве, в такой-то день! Ни разу не бывала, ведь я родилась в семье скотоводов и травников. Мы всегда подле вересовых полей жили да за скотом ухаживали.
Старик утешающе погладил её по руке и пообещал:
– Я тебе все расскажу, что сам повидал. А теперь-то там и глядеть не на что – все начисто пожгли.
Они оба горестно вздохнули, каждый по своим печалям, и Талха продолжал:
– Рассказать расскажу, только не горюй сильно, сделанного не воротишь, а там скоро видно будет, чего ждать. Может радость, а может и горе.
Расправив плечи, девушка улыбнулась:
– Ох, Талха какой ты мудрый. Обещаю, не буду скорбеть раньше времени.
Тот, довольно крякнув, начал историю:
– Вот так-то лучше! Ну, в первый раз я увидел празднества Вереса давным-давно. В те года приехал я в Треву едва ли не впервой. Город, украшенный охапками лиловых цветов вереса, ветер, разносивший сладкий аромат травы повсюду, громадные кострища, собранные загодя и везде нарядные севинцы, одетые в плотные красные длинные плащи, завязанные на шее зеленоватой широкой тесьмой. Все куда-то спешили, готовясь к вечеру, ведь согласно вашим поверьям, именно Бог Ветра подарил скудным пустошам верес, вот тогда и стало процветать Вересово царство. В сумерках собирались знатные севинцы в громадном поле, усаживались на длинные полые деревья вокруг самого большого кострища и, когда всходила луна, освещая мрак, главный знахарь, одетый в самый длинный красный плащ, с головой, украшенной венком из вереса, почти без цветов, сплетенным из гибкой зелени. Он возжигал длинный факел и три самые большие кострища, густым басом запевая легенду о появлении Вересова царства:
Земли были пустынными, твердь скудной, ничего не росло на ней, покуда не появился однажды тут странник. Из его котомки выглядывал куст с маленькими листочками и мелкими лилово-розовыми цветками, расковырял он землю палкой, воткнул растение и тихо прошептал:
«Ну и что ж, что неказист,Зато благами отпущен.Будь, хоть цветок, хоть листПольза людям от тебя будет.Аромат сладостный,Красота цветков,Лекарем для них станешь.Нарекаю вересом,Расти никогда не перестанешь»
Что это был за странник и откуда он появился – никто не ведал. Да только верес заполнил скудные пустоши: разрастался и цвел, земля наша стала богатой, даруя пропитание севинцам и исцеление болящим.
«Славься, Бог Ветра, давший нам верес! Прими наши жертвы!Блага просим для Вереса царства!»
Служки выводили несколько небольших черных коров без рогов и по знаку, поданному главным знахарем, втыкали большие тесаки в бока и сцеживали хлынувшую кровь в широкие миски. Он продолжал петь и севинцы вместе с ним неистово голосили:
«Славься Бог Ветра, давший нам верес!
Прими наши жертвы!
Блага просим для Вереса царства»
На последней фразе знахарь выливал сцеженную кровь в костры, туда же бросал миску с маслянистой жидкостью. Пламя вспыхивало почти до небес, перемешиваясь с кровью, маслом, ветками и сухой травой.
Тут Луз оживилась и гордо добавила:
– Вот мы то масло и заготавливали каждый год. Такое ароматное, а какое целебное! А коров, что для приношения выводили на праздник, ангусами кличут.
Старик одобрительно закивал и продолжил:
– Ну а после громадное поле освещалось множеством зажжённых костров. Вокруг жертвенных кострищ молодые девушки танцевали танец ветра и после, почти к рассвету, прыгали через пламя. Кто выше всех прыгнет, тот будет здоров и удачлив весь год.
Старик устало откинулся на лежанку. Луз сразу вскочила, поправила подушки позади со словами:
– Ой, совсем заговорила тебя, Талха. Окрепнуть надобно после ранения, сейчас снадобье и питье горячее принесу.
Он благодарно закивал травнице. Старик выпил целебный настой, вздрогнув несколько раз от обжигающего до самого нутра напитка, пообещал:
– Там много еще чего было. В другой раз расскажу.
Девушка улыбнулась и, поблагодарив, попрощалась с Талхой.
Следующим вечером, сменив повязки и смазав раны травяными мазями, Луз заметила, что старец болезненно морщится.
– Сильно нога болит?
Тот несколько раз прерывисто вздохнул и утвердительно кивнул в ответ.
– Потерпи, Талха, сейчас заварю кору, чтоб боли облегчить. Травница ловко развела небольшой костер, принесла две холстины, из одной достала – несколько кусочков коры и покрошила на дно котелка, из другой – стебли и листья вереса.
Тут старик, что с интересом следил за ней, спросил:
– Ой, это листья вереса что ль? С корой вместе замешиваешь?
Травница кивнула:
– Это снадобье мы с матушкой готовили, когда раны ещё не затянулись и ноют.
И продолжила готовить отвар. Она поворошила листочки вереса в котел, залила толчку доверху водой и в самом конце добавила стебли. Костер уже потихоньку догорал, травница разворошила угли и приспособила в них котелок, время от времени она помешивала булькающую жидкость и постаралась отвлечь старца от боли разговорами:
– Ловко ты листья вереса узнал!