Бежать за ней вдогонку? Впрочем, это было недалеко. Наполовину сердясь, наполовину забавляясь, Костя увидел, как девочка подошла к баку, стала пробираться вперед и как вдруг расступились перед ней со смехом парни в гимнастерках, а один взял у нее чайник и налил кипятку.
Осторожно обмотав платком ручку, Светлана понесла чайник назад.
Когда она вошла с сияющими глазами и, поставив чайник на стол, сказала: "Вот, пейте", - у Кости даже не хватило духу бранить ее.
- Ты все-таки так не делай другой раз, - сказал он: - поезд уйдет, а ты останешься. Ты что им говорила? Почему они вдруг тебя вперед пустили?
- А я им сказала: "Товарищи военные, пустите ребенка без очереди. А то поезд тронется, вы-то на ходу можете вскочить, а я-то нет!"
Костя засмеялся и стал развязывать свой мешок.
- Есть хочешь?
- Эге! - послышался голос сверху. - Я вижу, здесь чаевничать люди собрались?
С верхней полки наклонилось добродушное лицо, такое загорелое, что брови и усы казались светлыми полосками на медно-красном фоне.
- Присоединяйтесь, товарищ сержант, - сказал Костя. - Мы тут похозяйничали у вас немножко.
- Хозяюшка у вас уж больно хороша, товарищ младший лейтенант!
Светлана поела с аппетитом, а Костя только выпил две кружки горячего чаю и опять уселся в своем углу.
Сержант предложил ему лечь на верхнюю полку, но Костя отказался. Сержант подумал, покряхтел, спросил сам себя удивленно: "Сколько может человек спать?!", перевернулся на другой бок и очень скоро опять заснул.
Костя думал с досадой, что без доктора все-таки не обойтись. Придется сойти где-нибудь на станции и потерять несколько часов до следующего поезда. Сегодня уж как-нибудь потерпеть, а завтра с утра узнать.
Светлана сидела у окна, подперев руками подбородок.
Большое багровое солнце скрылось за лесом. Закат был тревожным. Лохматые тучи метались по небу, как языки пламени, раздуваемые ветром. На востоке небо было спокойное, прозрачно-синее, там медленно вставала луна, такая же большая и круглая, как солнце. И казалось, что поезд убегает от тревожного зарева войны и торопится навстречу спокойной луне, в мирную жизнь…
В вагоне темнело, соседи дремали в разных позах: кто сидя, кто лежа.
- Ложилась бы ты, - сказал Костя.
Светлана зевнула и спросила:
- А вы?
- Я здесь посижу.
Она стала устраиваться - подложила вместо подушки под голову узелок.
- Где шинель твоя? - спросил Костя. - Накройся. Ночью холодно будет.
- Какая шинель?
- Которую тебе Федя дал.
- Так она же в машине осталась.
- Эх, ты! - с досадой сказал Костя. - И я, дурак, плохой нянькой оказался.
- Я же не знала, что мне ее насовсем дали, - оправдывалась девочка. - Не могла же я взять… казенное имущество!
- Ладно уж, спи! - Костя накрыл ее своей шинелью и опять сел в угол.
- Что вы, зачем вы? Вам холодно будет.
- Не будет холодно. Спи.
- Нет, будет! Не возьму ни за что! У меня кофточка теплая.
Она села и отодвинула шинель.
- Вот что, Светлана, - сказал Костя. - Хватит тебе своевольничать. Говорят - так надо слушаться. "Кофточка теплая" - без единой пуговицы! Нужно же было так откромсать неаккуратно, прямо "с мясом"!
- Вы знаете, почему я их отрезала!
Она легла, повернувшись лицом к стене.
Костя молча закрыл ее шинелью до самого подбородка. Светлана молча отбросила шинель.
- Лежи смирно, кому говорят! - прикрикнул Костя. - Нянчиться с тобой!
На этот раз Светлана исчезла вся, с головой, и под шинелью стало совсем тихо. Потом послышалось приглушенное всхлипывание и начал вздрагивать левый погон, который пришелся сверху.
Сержант кашлянул на своей полке.
Костя поднял голову и встретил его неодобрительный взгляд. С независимым видом Костя закурил и вышел в коридор. Он вернулся очень быстро, не докурив папиросы.
Сержант молчал и деликатно смотрел в потолок. Костя присел на скамейку. Левый погон продолжал потихоньку вздрагивать. Костя положил на него руку и сказал:
- Ну, перестань, не обижайся на меня, Светлана!
Светлана всхлипнула судорожно и громко.
- Ну-ну! - Костя просунул руку под шинель, нашел и погладил горячую, мокрую щеку. - Честное слово, нечаянно вышло. Не сердись!.. Не сердишься?
Маленькая рука нашла его руку и ответила легким пожатием: "Нет!"
- Будешь спать, да? - спросил Костя.
Рука ответила: "Да, буду спать, вот доплачу еще немножко и буду спать".
Светлана действительно очень быстро заснула.
Заснул и сержант после того, как Костя решительно отказался воспользоваться его шинелью и верхней полкой.
А для Кости это была очень длинная и очень беспокойная ночь. В особенности холодно стало перед рассветом. Костя то сидел, поджав под себя ноги, то выходил в коридор и шагал от окна к окну. Впрочем, в коридоре казалось еще холоднее - от лунного света.
Костя старался думать о Москве, о скорой встрече, но рука болела так, что даже думать мешала.
К утру трава за окном стала серебряной, а картофельная ботва на полях почернела и съежилась.
Косте иногда казалось, что он засыпает. Он даже начинал видеть сны: поезд подходил к московскому вокзалу, мама и Надя встречали его и радостно говорили: "Костя! Костя!" И почему-то еще мужским голосом: "Товарищ младший лейтенант!"
Костя открыл глаза. Поезд стоял. Светлана теребила за плечо:
- Костя, идите, только сейчас же, как можно быстрее, идите на станцию! Больница совсем рядом - вот она, отсюда видно! Там очень хорошая докторша. Василий Кузьмич ей все рассказал про вас, что вы не хотите, чтобы вас в госпиталь… Она сказала: "Пускай приходит, я его не съем!"
- Какой Василий Кузьмич? - спросил Костя.
Ах да, сержант с верхней полки. Уже подружиться успели!
- Спасибо, товарищ сержант, только как же я пойду? Тогда пойдем вместе, Светлана, и возьмем вещи, ведь поезд…
- Здесь долго будем стоять, - сказал сержант, - часа два…
Светлана перебила:
- Василию Кузьмичу сам начальник станции сказал. А докторша говорит, что у вас, должно быть, остался осколок в руке и может начаться нагноение. Она говорит, что это опасно!
Костя встал, сержант накинул ему шинель на плечи:
- Оденьтесь, мороз был утром. Вот этот белый дом, вторая дверь. Видите?
Костя только сейчас заметил, что на Светлане надет ватник, в котором она совсем утонула, как в шубе.
- Откуда это у тебя?
- Докторша дала. Она очень хорошая.
- Ты говорила - Василий Кузьмич к ней ходил?
- А мы вместе.
Костя не возвращался так долго, что Светлана уже начала опасаться, не опоздал бы он на поезд. Наконец он вошел и, улыбаясь, протянул Светлане руку, ладонью кверху:
- Вот, посмотри: на память мне дала. Правда, что хорошая докторша.
На ладони лежал крошечный зазубренный кусочек металла. Светлана осторожно взяла его. Лицо ее было очень серьезно.
- Такой маленький, а как больно от него было!.. Костя, как по-вашему, кончится когда-нибудь война?
V
Костя спал. Он отсыпался за обе эти бессонные ночи и за много других бессонных ночей. Спал то сидя, то лежа; просыпаясь, удивленно повторял слова соседа-сержанта: "Сколько может человек спать?!" - и сейчас же засыпал еще крепче. Окончательно проснулся Костя, когда кто-то громко сказал в коридоре:
- Через два часа Москва!
Светлана, аккуратно причесанная, с подвернутыми рукавами нового ватника, наглухо зашивала свою кофточку без пуговиц, превращая ее в джемпер. Потом стала смотреть в окно.
Костя узнавал и не узнавал подмосковные дачные места. Тут налево должна быть станция - нет станции, один фундамент, над которым колышутся седые травинки. Поредели леса. Далекие деревни стали видны теперь из окна поезда. Вплотную к большим колхозным полям жмутся маленькие кусочки земли, прямоугольные и квадратные. Женщины, одетые по-городскому, неумело копают картошку. Это индивидуальные огороды москвичей. А подальше, на холме, - скромный памятник. Много их уже встречалось и раньше. Они все одинаковые: небольшая пирамидка и красная звезда наверху.
Вот и кончились поля, уже Москва начинается.
Все высокие здания изуродованы грубыми пятнами камуфляжа, чтобы казаться издали (и сверху) чем-то менее значительным.
В городе совсем нет заборов; только по линии деревьев и кустов можно понять, где они были прежде. Сады выходят прямо на улицу. А в садах больше грядок, чем клумб, и всюду, где должна была расти просто трава, и даже там, где ничего никогда не росло, растет картошка.
Сосед-сержант, услышав, что Светлану нужно устраивать в детский дом, сказал:
- Эх, знаю я один детский дом в Москве! Товарища моего ребятишки там живут. Заведующая уж больно хороша… Какие письма отцу на фронт писала! Вот бы тебя, Светлана, туда устроить.
- А вы адрес знаете? - спросил Костя.
- Как же, знаю, конечно. Сколько раз на конвертах видел… Какой же адрес-то?.. - Он посмотрел в потолок и задумался. - Сейчас вспомню, товарищ младший лейтенант… Директора Натальей Николаевной зовут… Душа человек!
…Вечером того же дня директор детского дома Наталья Николаевна сидела у себя в кабинете с книгой в руках. Неожиданный поздний звонок. Она прислушалась. В дверь постучала дежурная няня:
- Наталья Николаевна, вас какой-то военный спрашивает… молоденький совсем… с девочкой.
Наталья Николаевна вышла в переднюю и увидела лейтенанта с подвязанной рукой и черноглазую девочку в ватнике.
Костя, козырнув, почтительно сказал:
- Разрешите обратиться, товарищ директор!
- Пожалуйста.