Запах еды, нежный аромат цветов, вид дождя или моря, прикосновение руки любимого. Все это для нас привычные и обыденные вещи. В твоем возрасте и я рассуждала точно так же. Но теперь я думаю иначе. Мои ощущения потеряли свою остроту. Я уже вижу и слышу не так хорошо, как раньше. У меня притупился вкус, я почти не чувствую запахов.
Она вновь опустила взгляд на свои руки.
– Я ощущаю прикосновение, но для многих моих старых друзей даже это невозможно.
Она посмотрела на него.
– Старейшины – неживые существа, Тирр‑джилаш. Вот и вся история. Это иллюзия жизни – довольно изощренная имитация. Но это не настоящая жизнь. А я слишком люблю жизнь, чтобы удовлетвориться ее имитацией.
У Тирр‑джилаша перехватило дыхание.
– Но ведь другой альтернативы у нас нет, мама. Если мы не станем старейшинами, то нас ждет…
– Смерть? – спросила Тирр‑пификс‑а тихим голосом. – Почему бы и нет? – спросила она. – Джирриш умирали до того, как научились удалять и сохранять органы фсс. Миллионы джирриш погибли во время различных войн. Даже теперь кое‑кто умирает в результате несчастных случаев или когда органы фсс дряхлеют. В конце концов, всех нас ждет смерть.
– В конечном итоге, возможно, – сказал Тирр‑джилаш. – Но не сейчас. Пока ты еще… – он прервал свою речь.
– Пока я еще молода, здорова? Пока я еще могу передать свой жизненный опыт моим потомкам?
– И то, и другое, и третье, – настаивал Тирр‑джилаш. – Более того, ты нужна нам, мама. Мы хотим, чтобы ты была с нами. Как же мы будем жить без тебя?
Она посмотрела ему прямо в глаза:
– Как ты можешь настаивать на том, чтобы я оставалась с вами?
Он не смог дать ответа на этот вопрос. Слов у него не было – лишь грудь заныла от боли.
– Может быть, ты все же попробуешь? – спросил он наконец. – Возможно, это не столь страшно, как ты думаешь?
Тирр‑пификс‑а отрицательно покачала головой:
– Это не страх, Тирр‑джилаш. Если ты считаешь, что я боюсь, то ты совершенно не понял меня. Я знаю, что такое серый мир. Я разговаривала со многими старейшинами, которые подробно описали его мне. Если в мире и есть что‑то устрашающее, то это смерть. Я просто не хочу жить так, как живут старейшины.
– Но ведь ты не можешь прийти к такому решению, – настаивал Тирр‑джилаш.
– Я должна сделать это, – отвечала Тирр‑пификс‑а. – Разве ты не понимаешь? Если я стану дожидаться того времени, когда созрею для того, чтобы стать старейшиной, то у меня уже не останется никаких шансов.
Тирр‑джилаш пристально смотрел на нее. И вдруг озарение, словно молния, прошило все его тело от языка до кончика хвоста.
– Мама, о чем ты говоришь? – задал он осторожный вопрос.
– Я уверена, что это необходимо, – отвечала она. – Единственная возможность для меня не стать старейшиной – это выкрасть мой орган фсс из семейного алтаря и уничтожить его.
У Тирр‑джилаш возникло ощущение, что потолок комнаты падает на него.
– Мама, но ты не можешь этого сделать, – сказал он тоном, каким разговаривают с ребенком. – Кража органа фсс – это самое страшное преступление.
– Но ведь это мой собственный фсс, – заметила она. – Он взят из моего тела. Почему я не могу распоряжаться им по собственному усмотрению?
– Ты не вправе сделать это, – сказал Тирр‑джилаш. – Есть же закон.
– О, полно, – улыбнулась Тирр‑пификс‑а, наклоняя голову так, как делала это в ученические годы Тирр‑джилаша, слушая его ответы во время выполнения домашний работы.