Цель которой:
– Создать иллюзию, против которой человек будет или за – как Ра-Ши, или автоматически против, как очевидной лжи, хотя и сознательно почти, его провоцирующей пойти против нее в открытый бой.
Решил – уж очень просилась – или так давно мечтал, что согласился уступить – наоборот:
– Самому себе, – и вышел на связь, как Роберт Джордан с Ингрид Бергман – при отступлении на перевале после взрыва моста через какую-то Темзу.
Предварительно попросили, – и:
– Хотел уже отказаться, но когда прочитал, что в этом эксперименте будет участвовать и На-Ви, – согласился в надежде, что ее вполне можно и выбрать!
– Кем или чем? – спросила какая-то резенерша.
И многие – к моему удивлению – настаивали только:
– Не больше костюмерши.
Ибо костюмерша – считалось – должна сначала мерить все костюмы на себя, прежде чем предлагать себя другому, – так как думали:
– Давать по-хорошему – это и есть ее профессия.
В принципе, да, так как как-то и рассказала мне по задушевности:
– Что именно на Это и надеялась, как на соответствие профессии по самому ее существу.
Ибо, действительно, все мечтают, но никто не спрашивает:
– Когда трахаться продолжим? – не говоря уже о том, чтобы хоть раз начать по-человечески:
– Надолго-надолго, – как:
– Счастье у пчелки:
– Всегда только в жопке.
Когда меня спросили, за что я буду – только что намедни – отдавать свою жизнь:
– Посоветовал и еще некоторым:
– За свободу жить только там, где это больше хочется.
Поинтересовались:
– Какую премию вы запросили?
– Вот именно эту – как Хемингуэй – жить там, где это хочется.
– Невзирая на логику, что это место, где живет Кинг-Конг да его извечный противник Ящур, – а:
– Больше никого? – задал сам себе наводящий вопрос.
И добавил для своего полного счастья:
– Только, чтобы лед был не в кубиках, а колотый, как любит Джек Николсон в то время, когда его хотел съесть белый тигр.
Вышло невероятное, так как все меня очень любили:
– На-Ви не хотела отдавать меня Че-Ну настолько:
– Ни за что! – что согласилась на бой с ней – практически, как Николь Кидман замуж за Тома Круза:
– Хоть заказывай участки на Диком Западе для лошадиных скачек.
– Зачем?
– Участки на Диком Западе стоят – дорого-о! – как чуть один раз не улыбнулся Александр Баширов в фильме Край, – но до конца так никогда и не смог, ибо, да:
– Ужо всем вам будет, но – простите, дорогие мои, хорошие – уже за очень дорого-о!
– Кого выбрать? – поставила вопрос На-Ви, а Че-Ну ее поддержала, – одна предложила вместо Роберта Джордана и его благословенной Немезиды в виде Ингрид Бергман, – нет, разумеется, не Клару Цеткин и не Розу Люксембург, – хоть вместе, или даже в порядке общей очереди, – а:
– Или – одна – Анку отбить у Василь Иваныча, – в битве на тачанках, или хоть на табунах лошадей, – или – другая, – Кувырка Антоши Чехонте, или – его же – Матросскую Тишину в виде:
– Алексашки Коллонтай, – отказался от всех этих табунов – допустим даже:
– Породистых лошадей.
– Че-Ну и На-Ви- лично – предупредили почти сразу:
– Нельзя пока.
Выбрал – не очень долго думая – Аву.
– Ахнули, но всё равно согласились, – так как между собой резюмировали:
– Всё равно не справится!
Пока делали ставки – решил:
– Отдышаться, чтобы – нет, не обязательно ее победить, но:
– Не опозориться – по крайней мере.
Ибо баба она не только здоровенная, но и таких южных кровей, что останавливаться на полдороге не то, что ли – не могут:
– Не умеют даже и всего лишь.
– Затрахает! – начались поздравительные возгласы то ли в мою честь, то ли – наоборот:
– Чтобы она хоть в эти трое суток – тоже победила, – а я:
– Как умерший, – оказался только:
– Почти, – как тот Австралийский индеец Мела Гибсона, который – и тот, и другой – скорее всего:
– Трахнули всех лучших бойцов Пирамиды Их Жертвоприношений.
Что двое последних изумились этому не меньше, а наоборот, еще больше, чем появлению в их родной гавани кораблей Кортеса, – к цивилизации, но вот выходит, и только:
– Очень привычного.
Глава 5
И всё же с утра так уж очень захотелось не только трахнууть Ольгу Чер-Ка, что решил придумать этот ход конем, чтобы пришлось взять ее с собой в виде, – оговорился уже на репетиции во время утренней зарядки:
– Клары Цеткин и Розы Люксембург – как – не меньше – и взятых мной, как Антошей Чехонте:
– Одновременно, – практически.
Так как, да:
– Время разное, но кровать одна – диванная.
Согласились, но с условием, что трахать ее могу только вне стен Гремлина. И так получается – значит:
– Уже знали:
– Ганнибал не только у ворот, – а, да, у ворот, но как Одиссеей, даже деревянный конем управляющий:
– Уже с этой стороны Сфинкса, так как смог даже для этого Сфинкса незаметно:
– Перебежать за его спинную часть, – нет, пока еще не кушать его, как карбонад свиной, уставом Пай-Тии пока еще не запрещенный, – а:
– Вот так получается – испугались некоторые, что могу ненароком, даже без угадывания:
– Стать управляющим этого-этой Ра-Ши, – ибо:
– Кто реально здесь держит всех в Ежовы Рукависы – не поверите:
– Не знает никто? – спросила она, обнимая меня за плечи сзади, как на море:
– Совсем Белом, но совсем не горячем, как кто-то, возможно, ожидал.
И за два с половиной часа смогли договориться и купить эту роль для О-Чер-Ка.
Ибо:
– Там, где есть Перевал на Америку – недалеко уже и до самого Белого Горячего Тру-Мэн-ом – хорошо, пусть будет:
– Избушки на курьих ножках Пушкина.
И не забыл только о На-Ви:
– Пусть едет с нами, тем более, что находится сейчас почти уже на самом перевале.
– Только посудомойкой, – был почти категорический ответ.
И только подумал вслух:
– Неужели она так давно меня любит?! – настрадалась – придется выполнить пару-тройку ее предисловий без куража, а только буквально:
– Я буду поступать с вами обе-оими – разнообразно.
Она только чуть-чуть улыбнулась, но ясно: не только мало чего поняла, но и – как обычно – понимать ничего нового и не собирается.
Мысли, которые у нее появляются – скорее всего – только одни:
– Как избежать трахтенберга до поры – до времени, – если избежать его невозможно априори?
Пообещал На-Ви:
– Я буду любить только тебя.
– Ее трахать до безумия.
– Почему ты не поставила знак вопроса?
– По твоей теории, милый, что всё уже было.
– И не раз, – ты не закончила предложение.
Обиделись, ибо попросил одну лечь, но не просто за пулемет, а, чтобы как Анка Пулеметчица прикрывала наш отход, а другую – наоборот:
– Ждать неожиданного наступления психической атаки Белых.
За Белых они посчитали американцев, а за остальных за португальскую хунту.
Когда обозвал обезьянами:
– Обругали и меня тоже, что надеялись, если не на Райский Сад, то – как минимум – на счастливые Острова в Океане.
– Ты – практически – предлагаешь нам погибнуть всем вместе.
– Хорошо, – пробормотал только от смущения своей правдоподобностью, – идите пока занимайте места в ресторане, – а я.
– Зря остаешься, – одна.
Другая:
– Ты еще не знаешь самого главного.
Разъяснил:
– Да, хотел, как Робинзон, иметь если не семь пятниц на неделе, то двоих-троих – не скрою.
– Две-три, – вы имеете в виду?
– Нет, не обязательно, ибо можно и.
– Да вы – то бишь – ты что сам-то тоже – что ли – со средней родословной перемещаетесь по миру.
– Да вы, что?!
– А что?
– Не знаете, что теперь ничего вообще нельзя делать, находясь в состоянии не абсолютного покоя.
– Что это значит, всегда надо двигаться?
– Нет, наоборот, заткнуться – если не навсегда, то на довольно продолжительное время.
– Обязательно?
– Иначе спугнешь соловья.
– В себе
– Нет, наоборот, он в вас.
Просыпаюсь, смотрю на время – рано – если я правильно запомнил – выдвигаться, чтобы минировать тот мост, по которому пройдут немецкие танки в фильме Спасти Рядового Райана, а также и тот, где Роберт Джордан чуть не отличился, да вот – незадача:
– Живым так и не удалось уползти.
Но – вспомнил – идти всё равно надо, ибо так и договорился с обе-о-ими:
– Когда будет одна – другой даже на горизонте – будет:
– Не предвидеться.
– Ты куда, мил херц?
– Так на переделку.
– Ась?
– На другую переправу, – если немного сбить эту точность на еще большую.
– Ты не думаешь, что я не должна знать о ней ничего похожего?