– Невозможно априори:
– Я должен, нет, наоборот, ничего не буду, но за это должен покинуть Ра-Ши, как купленный заранее американцами:
– Перебез-чик.
Что-то не то, но – загадаю, так как уверен – если опять приснится, что президентом:
– Заранее откажусь.
– Неужели до сих пор не веришь?
Американцы – уверен – пропустят меня, – но:
– Вот именно через все возможные у них проверки, – а:
– С другой стороны, – должны знать точно, кого к ним засылают уже заведомыми шпионами.
И заявил:
– Да, я поезду в Америку, но только не на самолете и не на корабле.
– Поездом?
– Да.
– А знаешь ли ты, хрен моржовый, что:
– Да, сэр?
– Прошу прощенья, я забыл, что хотел назло вам придумать.
И действительно, сел, потер лоб, чтобы удостовериться, что не забыл ничего, но ночью вышел на палубу, – и:
– Тоже испугался? – подкралась ко мне незаметно одна прохиндиада.
– Ты хотела меня напугать и тебе это удалось, – ответил. Ибо.
– Ибо? – она.
– Иди, я тебя боюсь.
– Этого не может быть, так как не может быть никогда.
– Почему?
– Я в маске.
– Незаметно.
– Попробуй снять.
– Зачем? – если предположить, что лучше ты всё равно не будешь.
Хотела дать мне пощечину, но я ее просветил:
– Я тебя боюсь, поэтому отойди.
– Я думала – ты думаешь – все тебя боятся.
– А, так ты эта, как ие?
– Да, но, пока ты на самом деле не догадаешься – не скажу.
– Хорошо, будем жить, как индейцы Майя. И значит, ты!
– Не скажу.
– Вот именно – Не Скажу.
Если брать это через русский бутерброд:
– Ин-Ка. – Не сказка.
Ибо в Сказке всё правда, а ты думаешь, что только выдумка, чтобы не было ни на что не похоже.
– А так?
– Всё сходится, – и тут же сбросил ее за борт, после чего корабль пошел ко дну.
– Небось, небось, – продолжил свою речь, как подручный Емельяна Пугачева, хотя и думаю, что только мало-мало учусь.
Оказалось:
– Хуже, чем я думал.
– А именно?
– Пока ничего не понимаю!
– Почему?
– Поэтому поставил знак восклицания:
– Если ты не знаешь, то и знать это вообще невозможно?
– Да, ты права. Кстати, ты где сейчас?
– Лечу наперегонки с Землей пока, – куда ты.
– Я тебя не посылал.
– Больше некому было выбросить меня с самолета.
– Ах это! Прости, я думал, здесь есть еще один пилот.
– Нет, только я.
– Была?
– Могу и дальше быть, если спасешь за милую душу.
– Понимаешь, в чем дело, я делаю предположение – тебе первой, если имеешь еще возможность.
– Записать для нашего с тобой потом?
– Что значит: с котом?
– Не в том смысле, что ты баран безрогий, милый, но всё равно, я и так, без твоих почти безнадежных теорий Относительности, знала.
– Что?
– Всё! А именно, записывай, если успеешь, пока я не дотяну до Земли, как сбитый бомбардировщик.
– Я запомню.
– Нет, милый, даже ты ни – слово на букву х – не поймешь.
– Уверена?
– Да, хотя и не проверено.
– Тем лучше. Ми проверим-с.
И прыгнул за ней, решив для этого раскрыть парашют:
– Чуть позже, чем принято даже для затяжного прыжка.
– Считай внимательно до семнадцати, иначе – если пролетишь мимо – назад взлететь.
– У меня получится.
– Не в этот раз надо экспериментировать.
Подхватил ее чуть раньше, чем самолет затянул свою петлю Гейзера, и потащил нас на последней скорости, которую я ему установил, – дальше, дальше:
– Еще дальше на самый Запад, – ибо:
– Курс на Белый Дом был ему задан практически с детства.
Так как и был обучен летать только туда, – а:
– Чтобы реципиент не сдался – назад:
– Ни гу-гу.
Она решила немного задуматься и поэтому не сдаваться, поэтому отстегнулась от моих пристяжных и полетела одна к Земле, хотя и чуть медленнее.
– Ладно, ты пока не разбивайся совсем, а я немного еще подумаю.
Она решила, что я пошутил неуместно и – нет, не полетела в обратную сторону, разумеется, а решила – по настоянию удаляющегося и удаляющегося самолета – вертеться вокруг него на километровом – примерно – расстояньице, – кое я ей и определил:
– Пристегнув к нему без парашюта.
Наконец, самолет не выдержал, плюнул и решил взорваться, но недостаточно хорошо рассчитал свои силы:
– Только заглох его мотор.
Это настолько неплохо – решил я, что шанс на спасение нас всех троих еще остается, но он только очень уж:
– Призрачный.
– Уходить будем по одному, милый?
– Откуда и куда?
– Спасибо, что не спросил, – зачем?
– Ибо?
– Я твой научный руководитель.
– Чё-то ты стара уже для этого дела кандидатов мочить.
– Как огурцов?
– Помидоров – тоже.
– И опять начала гасить мой пламень страсти, – еще сильнее?
– Да, конечно, но потерпи немного, пока заправлюсь еще Хеннесси.
– Можешь.
– Думаешь, я уже заработала на этот сервис?
– Ты всегда это умела.
– Припомни хоть один наглядный пример!
– Нас могут услышать, если ты так часто будешь применять свой мало-мало порочный визг.
– Небось, небось я могу испортиться.
– Когда ты стояла в очереди за барматухой, не видела случайно, кто карачится за тобой.
– Как обычно.
– Венедикт Ерофеев?
– Кажется.
– Перекрестись.
– Нельзя попусту – можно, как Симон Волшебник немедленно свалиться с небес прямо целиком и полностью.
– На Землю?
– Естественно.
– Вряд ли там это было естественно.
– Не хочется возвращаться так и не похлебав американских гамбургеров.
– Да, милая, почти забесплатно дают.
– Давно, наверно, это дело не пробовали.
– Нет, пробуют сиськи-миськи, но хочется разнообразия.
– Да, пожалуй, с медведем, как в фильме Край все очень надеялись трахнуться, а он – сердешный.
– Знаю, знаю – выбрал паровоз-а.
И пока летели до Земли ужасная мысль, сверкнув, как метеорит, пересекла дорогу и уже начала быстро удаляться, как я всё-таки успел ее запомнить, – кое-что, – но:
– Что именно – записалось ли?
– Думаешь, на самом деле мы ангелы?
Ответить хотелось, но пока решил поберечь энергию своих батарей, – так как и:
– Предположение было: мы не люди, а только части, как заменяющие людей, например, во время полета.
Спросил ее без надежды на успех:
– Ты не моя деталь для полной комплектации?
– Была еще одна.
И даже воскликнул:
– Я так и знал, что придется размножаться, как обычные атомно-молекулярные образы, – потом, правда:
– Да, – ответила-согласилась и она, – кто-то должен собрать эту мозаику, но кто —точно – никто не получал пока еще ни повестки, ни донесения.
– Спросил ее – еще до подлета к Земле, как следует – твоё тело синтетическое, в отличие от ума и сердца?
– Я об этом еще не думала.
– Ошарашила меня ответом.
Решил расколоть своим признанием:
– У меня сердце обычное, а его тело из поли.
– Меров? – не очень-то удивилась и она.
И в конце концов у самой земли так запутала, что и упали мы прямо – к сожалению – не в море, а на одной пальме уместились.
Предложил на время, пока я буду придумывать другую тему дискуссии:
– Хочешь начать прямо сейчас, когда мы еще, как следует не встали на ноги? – и не похоже, что удивилась.
Ну и я в ответ предложил ей продолжить еще раз.
– Скажи мне ключевое слово этой дискуссии, я не знаю, с чего начать.
Посоветовал:
– Я сейчас подумаю.
Следовательно – продолжил – нужна убедительная версия устройства мира, чтобы мы могли двигаться дальше.
– Предложи, пожалуйста, более простую вводную.
– Как тебя зовут – чуть не забыл?
– Нинка.
– Этого не может быть, так как не может быть никогда.
– Почему?
– Вот именно потому, что я предлагаю тебе решить вопрос на ответ:
– Почему бог непогрешим?
– Ты подсмотрела мой сон?
Был уверен, что всё равно не ответит, ибо этот вопрос настолько прост, – а:
– Никто его еще никогда не слышал?
– Верно, – не успел даже спросить ее, кто задал этот вопрос – я или она?
Ответил сам, чтобы по ее реакции понять:
– Подсказал ей ответ, или сама чуть не догадалась?
Ибо:
– Бог – это Посылка, которая и определяется именно, – как:
– Непогрешимость по отношению к Содержанию, – которым – вот именно.
– Да?
– И владеют только наши противники в Гремлине!
– Какая-то Посылка должна быть и у Них, – ответила разумно, но без последующей конкретизации.
По моему настоянию продолжила:
– Мы и должны ее найти, чтобы и найти, наконец, врага, против которого мы воюем.
Предложил записать более конкретно:
– Посылка, против которой мы собираемся на войну – это Враньё Нарочитое.
– Сознательное? – решила удостовериться и она, глядя на меня.
– Именно, мэм.
И сошлись на том, что перед нами всегда ложная мишень.