– Кого?
– Вот и я не совсем понимаю, что это должен быть, чтобы всё хорошо кончилось.
– Американцы – прости, что перебиваю – думают местные даже менты:
– Слишком простодушно, – а вот даже:
– Галстук по-человечески – без философских раздумий – завязать – ну – просто не в состоянии.
– И знаете, почему?
– Нет.
– Отвечают не собеседнику, а самим себе, как своему первому и главному компьютеру.
– А эти?
– Подслушивающие? Аннигилируются при Этом.
***
Пришел к Алику в печали. Но почти сразу одумался:
– Показалось-послышалось даже, – что здесь, в толпе почти человек на двадцать стажирующихся и другой прохиндиады, – я:
– Как один, да еще Алик, который и так-то неизвестно какой национальности, но то, что она у него есть в этой неизвестности упрощает дело – практически до:
– Личного кабинета.
Выходит, зря я печалился, что отказался от работы на кафедре, – по так и не нажитой глупости ума, – на это:
– Так и неспособного.
– Вот так же надо увидеть и проходящую реакцию, – заключил, – но:
– После того – как обычно – как ее увидел.
***
Спросил в соседнем – если считать с севера на юг – ресторане, – то:
– Ближнем к нему, – где мне искать своё продолжение?
– Ась? – бабушка в синем халат-ике с красной повязкой.
И ответила, чтобы я закрыл рот, который после ее слов невольно приоткрылся намного больше, чем обычно:
– Ваш восток и запад здесь меняюцца.
– Вы ничего не перепутали, мэм?
Она только махнула рукой, но предложила:
– За трешку изложу письменно.
– Зачем?
– Это очень важная информация, вы ее можете забыть.
И после надлежащей оплаты передала мне записку величиной с целое письмо.
Вышел взад и сразу попытался прочесть это письмецо, хотя и без конверта, – не:
– Получилось, – ибо и удивился очень, как:
– Она его поняла?!
Хотел вернуться и спросить:
– Неужели, мэм, вы читали не только Пушкина, как его Предисловие:
– От Издателя, – к Повестям Белкина?
– Разумеется, сразу я ничего не поняла, но пробурчав всю свою жизнь над Этим.
– Да?
– Стало очень ясно.
– Что не просто так?
– Вижу вы тоже в курсе
– Вы надеетесь, что мы оба инопланетяне?
– Нет, ибо здесь почти все приезжие.
– А именно?
Но она только улыбнулась:
– Вы это знаете лучше меня.
И даже подумал:
– Как она могла меня узнать, если никогда не трахал даже в уме?
И принял решение думать, – значит:
– В будущем. – А:
– В будущем? – это сколько, – если вот даже знак вопроса, а всё равно можно там забыть.
Много знаний прикрыты очевидной дезинформацией.
– Именно прикрыты, сэр?
– Возможно, вы правы, знания эти среднего рода, а множественный им идет для прикрытия своей дальнейшей жизнедеятельности.
– Мы врем в поисках истины.
– Это кто сказал?
– Не Андрей Гаврилов – небось, как Савельич, когда А. С. Пушкин его чуть не повесил, – как, однако, сам:
– Емельян Пугачев.
– Он переводил с английского?
– На этот раз с помощью Романа Карцева, – в виде:
– Бесшумного Спуска. – Впрочем, и это может быть ошибкой.
С другой стороны, только слова разные, а их сюжет – один.
– А именно:
– Надо только вспомнить, кого, собственно, мы ищем.
И понял, что опять можно не выйти в предыдущее пространство, – мяукнуть:
– Не поможет.
Как легко всё-таки заблудиться.
Хочется вспомнить, как это было, – но:
– Именно это уже бесполезно. – Того Было – скорей всего – уже нет.
Прошел еще немного, – и понял, как Екклесиаст, что уже – о! мама мия – никогда туда не вернуться.
Впрочем, как и Данте с Вергилием, – только на обратная сторона той Луны, откуда они явились, – очень, очень:
– Запыленные, – этим, нет, не совсем Ат-тиком, – но на:
– А-Де, – было похоже, похоже, как и Хемингуэй распознал, упав сильно раненый на последней перебежке к Ингрид Бергман, – или, что у них есть еще там, но не Мэрилин Монро – точно.
– Лайза Миннелли?
– Да, пусть иногда приходит.
– Она и так приходит, – но вот трахал ли хоть раз – сомневаюсь, а без Этого:
– Ну, какая это жизнь, если она, – бес:
– Полая.
– Бат Вэй.
– Ась?
– Мы уже пришли.
– Спасибо, что напомнили, дорогая, – э-э – но не мартышка точно.
– Ерундистика, переведенная языком советской пропаганды.
Хемингуэй смог достойно отразить все эти попытки.
Ибо:
– Мне вы не помешаете и не поможете, так как и сами не умрете, – ибо:
– Вы уже давно мертвые.
Да, друзья мои, мы ведем этот неравный бой с покойниками.
Ибо, да, а что толку, если мы увидим истину, и начнем боятся, – нет!
– Почему?
– Нам не поможет программа защиты свидетелей.
– Гордость?
– Нет, сэр, больше похоже на глупость, – а ее.
– Да, дезинтегрировать намного труднее.
Как вот один мешал Брюсу Виллису настроить пулемет для оригинальной попытки убийства президента, – чтобы умер от безысходности после смертельного покушения на жену.
И знаете, почему так происходит? Не вся информация обо мне находится у меня.
Поэтому:
– Долго думать бессмысленно?
– Не совсем, ибо и они спят иногда.
– Неужели спят?!
– Нет, дремлют.
***
Я сказал Сергею Владимировичу, что мы – скорее всего – не тот эксперимент ставим.
– Другого нет, – ответил его напарник по этой лаборатории, но занимающийся другим, – своим делом.
В курсе этого эксперимента были все.
– Определять надо не имеющиеся компоненты реакции, как они превращаются в новые, – а.
– А?
И я ужаснулся, что сам тут же забыл – не могу вспомнить – что, конкретно, хотел сказать.
И только ответил на молчаливый вопрос Сергея Владимировича:
– Значит, я только что был прав.
***
Увидел – как Анискин Фантомаса – пейзаж вопиет ужасом. Что ни за хочу – не то, то не получается:
– Сам не могу научиться, чтобы заставить себя смотреть!
Предложили – в перебой всему остальному происшествию:
– Пой-играй пока третью роль Эстэлина Завоевателя!
– Так громко почему? – только и очухался спросить. И с другой стороны, – тоже:
– Не хачу.
– Никаких нэ хачу здесь, как верительные грамоты не принимают.
И решил уточнить:
– Я буду За-место иво, кукарекать, как Черчилль, – что ли?
– Без, – что ли, – поторопитесь.
– В футбол мне тогда играть не надо, – без, – что ли?
– Да ты что!
– А что, только в преферанс в Гремлине кукуют?
– Вопросов у тебя вообще не должно быть – посмотрел, – почти, но всё равно мимо глаза:
– Делай всё, что душе угодно, – а:
– А?
– Не подойдешь.
– Расстреляют?
– Поедешь на Марс только с двумя прохиндиадами.
– Не больше?
– Не меньше.
И понял, хотят обвинить в двоеженстве.
Оказалось, нет, мяукнули, так как обвинили, нет, не в двоеженстве, а в:
– Сокрытии своего!
– Гражданства?
– Более того, мэм, граф-ского титул-ища.
– Такой огромный?!
– От Рюрика.
– Теоретически?
– Да, практически, он сам и есть.
– Еть?
– Простите? А! Без ограничений срока давности.
– Какие мои обязанности? – обознался, – пока не успел войти в должность?
– Так гуляй.
– Рванина? – вы поимели меня в виду.
– Не от рубля и выше, а вообще.
– Что это значит?
– Без прецедент-офф.
– Открытый счет в любом кабаке Москвы, – решил себе именно об этом еще раз напомнить.
Проверил – денег не взяли в первом же кабаке. Оказалось, просто потому, что официант был новый, но несмотря на это – далеко уже не чрезвычайное обстоятельство – голубой, – догадаться я:
– Не мог, – несмотря на то, что земли еще в Гремлине не выделили, что гулял свободно, но в то же время, никому не мешая заниматься государственными делами.
Наконец, когда номера телефонов:
– Полезли через верх карманов, хотя и одного – ближе к сердцу – понял:
– Надо сходить на работу, – узнать:
– Друга я никогда не забуду, если с ним повстречался в Мос-Кау.
Но кто мой друг, если не только я сам? – не только вопрос, но и ответ – оба:
– Риторические.
И да:
– Я никогда не трачу больше, чем у меня есть.
– Сколько у вас сейчас?
– Не больше, чем надо.
Чтобы пройти на территорию Гремлина инкогнито устроился работать на микроавтобус, карачащий туда туристов, – но:
– Что смотреть? – пока так и не удалось понять.
Попробовал измерить – пока кого его ждал – можно ли:
– Хотел вообще залезть в царь Пушку, – ибо так и неясно до конца, что из них пишется больше, а что не так важно.
– Царь? – вряд ли.
Не исключено, что только для маскировки.
Уже хотел уйти, прикинувшись испуганным, как одна нога провалилась, а другая пожаловалась:
– Я так долго не продержусь!
Послушавшись первую – провалился еще дальше. И, пожалуй, что однозначно:
– Вниз.
Пока разворачивал походный лагерь пришел пакет о назначении меня, – прошу прощенья, я почти ничего не понял, ибо уже и говорить правду – скорее всего – полностью не только нельзя: