Чуть позже оба шагали по улице. По дороге зашли в чебуречную. Теперь на месте киоска стояло модульное строение с вывеской «У Анзора».
– Капиталистом становится мой сержант, – улыбнулся Александр Иванович. – Заходи, – пропустил вперед курсанта.
За столиками в зале угощались десяток посетителей, и сновал официант. Из колонок лилась песня «Любэ», за стойкой возвышался хозяин.
– Вах! – выпучил глаза увидев вошедших, захромал навстречу.
– Джигит, совсем джигит! – облапил Макса ручищами. – В отпуск?
– Да.
– Казбек! – обернулся к официанту. – Быстро накрой столик в кабинете.
Миновав стойку, прошли туда.
Вскоре на круглом столе появились истекавшие горячим соком шашлыки на блюде, нарезанный ломтями сулугуни, зелень, а к ним бутылка коньяка.
– Рекомендую, «Кизляр». Такой только в Дагестане делают, – наполнил хозяин рюмки.
– За тебя, Максим! – поднял Рыбаков свою. В нее звякнули еще две, выпили, закусили.
Когда съели шашлыки, повторили. Теперь тост, сказал Анзор, – за настоящих мужчин и дружбу!
Затем Максим хлопнул себя по лбу «совсем забыл» и раздернул змейку на стоявшей рядом сумке. Достал оттуда две десантных тельняшки, купленных в военторге.
– Вам. Поочередно вручил обоим.
– Ну, брат, удружил. А то моя совсем старой стала,– ткнул пальцем Анзор в выцветшие полоски под воротником. Рыбаков повлажнел глазами.
– А теперь расскажи, как живешь и учишься? – бережно убрал тельняшку бывший сержант.
Максим подробно изложил, оба с интересом внимали.
– Ну а бокс? Продолжаешь заниматься или бросил? – вынув из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой Рыбаков.
– Продолжаю, Александр Иванович. Тренируюсь в сборной Морского корпуса.
– Неплохо. В соревнованиях участвовал?
– Пока нет. Но они не за горами.
Засиделись до ранних сумерек, а затем тепло простились с хозяином.
– Ты насколько приехал? – вышел провожать.
– Отпуск две недели.
– Каждый день можешь кушать у меня. Не придешь – обижусь.
– Спасибо дядя Анзор.
Пожав обоим руки, вернулся обратно.
– Значит так, живешь у меня, – сказал тренер, когда прошли к автобусной остановке.
– У меня же своя комната, – попытался отказаться.
– Возражения не принимаются.
На следующее утро, проснувшись в его квартире, обнаружил на столе кухни записку и два ключа на связке. «Еда в холодильнике. Отдыхай. Буду поздно». Взял в руки ключи – один был от его комнаты (оставил, когда уезжал). Второй, английский, от квартиры.
Почистив зубы и умывшись по пояс холодной водой в ванной, вскипятил на кухне чай, намазал кусок хлеба маслом, позавтракал. Вымыв чашку, поставил на полку, остальное убрал в тихо гудевший холодильник. Спустя час вышел из подъезда. В небе проглянуло солнце, на кустах чирикали воробьи, день обещал быть погожим.
Пройдя к недалекой остановке, дождался нужного автобуса, доехал до общежития. За ним темнел голый парк, синела льдом замерзшая Пехорка. У берега два пацана катались на коньках. Потянул на себя обшарпанную дверь, в нос ударил запах кухни и табака. Мимо, вихляясь, прошаркал тапками небритый мужик явно с бодуна. Где-то плакал ребенок.
Задробил ботинками на второй этаж, пошел по длинному, с истертым линолеумом коридору. Вот и его угловая комната. Вставив в замок ключ, провернул, толкнув дверь, и застыл на пороге. Она разительно изменилась. Потолок сиял свежей побелкой, на стенах новые обои, у одной деревянная кровать с подушкой, накрытая покрывалом. Напротив стол и два стула, в углу платяной шкаф.
– Тебе чего тут надо? – раздался за спиной голос.
Обернулся, рядом стоял Женька Виноградов. Один из тех, с кем выпускался.
– Макс! – открыл рот. – Какими судьбами?
– Вот, приехал в отпуск.
– Да. Круто смотришься (закрыл).
А что с моей берлогой? – вошли внутрь.
– Так в ней сделали ремонт. Еще осенью. Нарисовался твой тренер с каким-то усатым. И все забабахали.
Найденов пощупал кровать с упругим матрасом, открыл форточку чисто вымытого окна и отодвинул один из стульев, – присаживайся. Ну а как вы? – сняв шапку, уселся на другой.
– Да кто как, – пожал плечами Женька. – Я работаю в автосервисе на мойке, Люська Хуторная швеей на фабрике. Трое загнали свои комнаты и свалили, а Эдька с Витьком собирают металл на свалках, сдают и бухают.
– Невеселая картина, – оценил Максим.
– Ну а ты как?
– Учусь в Питере. Буду офицером подводником.
– Ясно, – шмыгнул носом Женька.
– В детдом заезжаете?
– А чего туда ездить? Не лучшие воспоминания. – Кстати, Муравин загремел в больницу с сердцем.
– Навещали?
– Нет, – отвел Женька глаза.
– Ладно, пойду я. Встав, закрыл форточку, оба вышли наружу.
– Бывай, – дважды провернул ключ в замке. – Я еще зайду.
Из общежития Максим поехал в детский дом.
– Ты к кому, сынок? – оглядев, спросил пожилой охранник в вестибюле.
– К Розенталь.
– А кто будешь?
– Выпускник этого заведения.
– Решил навестить?
Молча кивнул.
– Она у себя, проходи.
Мария Осиповна сидела в своем кабинете, заполняя стопу каких-то карточек.
Подняв голову, охнула, – Найденов!
– Точно,– сняв шапку, улыбнулся Максим.
– Проходи, садись. Рада, очень рада. Ты повзрослел. Ну, рассказывай, как живешь, как учишься? Присев на белую кушетку рассказал.
– Значит на каникулы?
– Да. Я слышал Павел Васильевич лежит в больнице?
– К сожалению. В Центральной, попал с инфарктом.
– Хочу его навестить.
Поговорив еще немного распрощался, вышел из кабинета и спустился вниз.
В ближайшей «Пятерочке» купил сетку апельсинов, через десять минут вышел из автобуса рядом с больницей. Судя по виду, она знала лучшие времена, вошел внутрь. У окошка регистратуры поинтересовался, в какой палате лежит Муравин, сказав, пришел навестить.
Молоденькая медсестра, полистав журнал назвала, сняв шинель и шапку сдал их в гардероб, худенькой старушке. Поднялся на третий этаж, нашел нужную палату. Директор лежал в пижаме на кровати у окна и читал книгу. На соседних еще двое. Один спал, второй слушал плеер, нацепив наушники.
– Здравствуйте Павел Васильевич, – подошел к кровати.
– Тот, отложив книгу, сел и прищурился. – Никак Найденов?
– Он самый.
– Присаживайся, – указал на стул.
– Это вам, – положил апельсины на тумбочку и уселся рядом.
– Да. Возмужал. И форма тебе к лицу, – оглядел парня директор. – В отпуск?
– На целых две недели.
– Молодец. Я как видишь тоже. Сердце пошаливает. Как жизнь? Как учеба?
– Отлично. А как вы?
– Выздоравливаю, скоро выпишут. Ну, давай рассказывай о себе.
Спустя час, душевно поговорив с Павлом Васильевичем, снова спустился вниз. Получив шапку с шинелью оделся, – сказав гардеробщице спасибо, вышел за стеклянную дверь.
– Видный парень, – поцокала языком старушка, а медсестра, глядя вслед, вздохнула.
Немного погуляв по городу, Максим почувствовал голод и стал размышлять, идти или нет к Анзору. С одной стороны было неудобно, они с Рыбаковым и так многое для него сделали. С другой знал – предложение шло от сердца, не хотелось обижать.
Остановившись на втором, доехал автобусом до кафе, благо проезд был бесплатным. Толкнув дверь, вошел в зал. За столиками обедали несколько посетителей, в углу компания из трех хмурых мужиков пила пиво, закусывая фисташками. Как и в прошлый раз тихо лилась музыка.
– Молодец, что пришел,– вышел из двери за стойкой Анзор. Под белой курткой голубела полосками новая тельняшка. – Динара! обернулся к раздатке.
Оттуда выпорхнула стройная черноглазая девушка, остановилась рядом.
– Знакомься, моя племянница.
– Максим, – протянул руку гость, почувствовав легкое пожатие.
– Каждый день он будет обедать у нас. Ясно?
– Да, дядя. Хлопнула пушистыми ресницами.
– Займись, – направился к стойке с очередным клиентом.
– Что будете кушать? – указала на столик у окна.
– На ваше усмотрение, – покраснел Макс.
Чуть позже, определив на вешалку рядом шинель с шапкой, он с аппетитом уплетал наперченное харчо. За ним последовала сочная отбивная с жареной картошкой и румяный хачапури. Когда все убрав, Динара поставила на стол кофейник с двумя чашками и направилась к раздаче, за столик подсел хозяин.