Проклятый министр даже из могилы не уставал плести интриги, как кровавый тиран, последствия действий которого приносят людям вред десятки лет после его смерти.
Про Орден просто, банально, глупо и по-бюрократически… забыли.
Ализоват, покойный регент, знал о нём и вёл соответствующие записи.
Но император разбирал архив министра со скоростью непослушного мальчишки, идущего в школу. Император в записке подчёркивал своё удивление и досаду. Император предлагал Каху извиниться, загладить вину икак-тоутихомирить Ваальсена. Император обещал наказать виновных.
Ках знал цену казённым клятвам. Он громко вдохнул, покачал головой и приказал гвардейцам покинуть помещение, освободив гроссмейстера Ваальсена, что те с явным удовольствием и сделали.
– Я, кажется, должен извиниться, – произнёс Ках. – Вы действительно Паалатон Ваальсен, и даже, если эта бумага меня не обманывает, у вас есть второе имя?..
Паалатон неопределённо кивнул головой:
– Атцель. У приличного человека должно быть много имён.
– И много работы в разных странах и в разные времена, верно? Вы были шпионом среди гномов…
Ках, читая большое канцелярское дело, которое внесли заодно с запиской от императора, на этом месте стрельнул глазами в Ваальсена и прокашлялся.
– Потом, в пятнадцать лет, вы руководили целым отрядом герцога Мангольда, сильно досадили князю Логанда… Неплохо, чёрт побери. И тут ещё и убийство мага!
Он опять закашлялся и вопросительно посмотрел на своего собеседника.
– Да, – не без гордости подтвердил тот, – и убийство мага.
– Вы приговорены к смерти в Мангольде, Логанде и гномами – в Иргольде… А, вот ещё и в Гиосе за изнасилование сводной сестры…
– Последнее – ложь, – возразил Паалатон.
– И при этом вы живы. Забавно.
Ках положил канцелярскую папку на стол.
– Вас явно кто-то всё время спасает, господин рыцарь. И даже сегодня вот…
– Ваша бумага, наверное, подсказывает вам, что меня надо немедленно арестовать по законам Мангольда и Логанда?
– Не без того… Но император отзывается об Ордене положительно, а значит, все его члены тоже хорошие люди. Верно? Да вы садитесь, что ли…
Паалатон нехотя принял приглашение: эмоции за время ожидания остыли, страшно хотелось есть и спать. Царапины от камней оказались не такими уж значительными – они ныли, но не требовали быстрого лечения. Голова гудела, но можно было потерпеть.
– Вы сказали, граф… – продолжал Ках. – Вы же граф, верно?
– Да, это титул моего отца.
– Граф… Гроссмейстер… Рыцарь Ордена… Как много и как мало теперь… Вы утверждаете, что выходили время от времени наверх, к нам?
– Да.
– И вы ничего не знали о том, что Гильдия снова в городе?
– Мы, конечно, были в курсе, что идут переговоры, но нас никто не предупреждал о том, что они закончились таким грандиозным предательством… Мой отец как раз готовил отчёт для министра Ализовата!
– Министр Ализоват мёртв, – почти с наслаждением выговорил Ках. – Уже несколько месяцев. Скажите, как функционировала связь с Дворцом страданий? Я, видите ли, министр всего несколько недель, и многое от меня осталось в тайне…
– Министр Ализоват, то есть покойный министр Ализоват, где-то раз в несколько месяцев получал наш отчёт.
– Раз в несколько месяцев, – Ках сразу понял, что это означало.
Ализоват и думать забыл про Орден, оставив своих сумасшедших слуг внизу, где от них меньше вреда. Но почему? Ализоват ненавидел магов? Он не считал Орден боеспособным? Загадка за загадкой.
– Раз в несколько месяцев… Видимо, получилось так, что после смерти министра императора не поставили в известность… Было согласовано крайне неудачное место для строительства…
– Согласовано! Маги воспользовались неопытностью императора и уничтожили нас!
«Отлично, – подумал Ках, – этот фанатик ничего против императора не имеет, хотя исключительно нежелание его величества знакомиться с архивами стало причиной гибели Ордена».
– Скорее всего, именно так, – проговорил Ках. – Видимо, маги всё рассчитали. Они могли быть виновны и в смерти Ализовата: в конце концов, он очень странно умер, его даже не позволили осмотреть в анатомическом театре…
– Да! – вскричал Паалатон. – Мы срочно должны сообщить об этом императору: вы и я!
«Пойти к императору, когда тот от стыда может приказать казнить и меня, и оставшегося свидетеля? Нет, спасибо».
– Предоставьте это мне, – сказал Ках вслух. – Пришло время тайных ходов и переговоров с императором при помощи Храма. Нас ведь постоянно прослушивают эти Белые.
– Маги, – подтвердил Паалатон. – Хорошо, я жду вас тут. Передайте императору, что мне нужны средства и время для восстановления Ордена. Его обманули. Я лично должен сообщить его величеству, почему допуск Гильдии в Кумр – роковая ошибка.
– Это невозможно, – Ках театрально пригорюнился.
– Я не попаду к императору ни завтра, ни послезавтра, ни даже через неделю. Интриги, придворные, бюрократия, сами понимаете. Знаете что?
– Да? – спросил озадаченный Паалатон.
– Снимите номер в гостинице и поживите там пару недель. Я за вами пришлю. Я найду вас. И передам ответ от императора. Думаю, две недели не приведут нас к краху. Гильдия уже здесь – хуже не станет. Но держитесь настороже: маги повсюду!
Паалатону ничего не оставалось, как нехотя согласиться. Он очень устал и понимал, что предпринимать какие-то действия сегодня было бы ошибкой. Ках дал ему небольшой мешочек с золотыми монетами, которого хватило бы на месяц-другой даже самому привередливому рыцарю, и отпустил.
– Черыш, – сказал он секретарю, – нужно сделать так, чтобы этот человек исчез из Кумра. Я про столицу империи, а не про империю. Но мирно. И нужно, чтобы он оставался в поле моего зрения. Он мне понадобится скоро, но не раньше чем через год. Ясно? Он должен получить какое-то поручение, от которого не сможет отказаться. Что-то связанное с борьбой с магами, но ничего серьёзного или опасного. Это понятно?
– Да, господин министр. Я подключу к этому делу Храм.
Не возражаете?
– Вы умный человек – действуйте.
И ещё один мешочек с золотыми покинул выдвижной ящик министерского столика.
Уже на пороге Черыш обернулся.
– Простите, министр, – сказал он. – Но почему эти люди вообще ушли под землю сразу после победы?
Ках задумался на мгновение, а потом улыбнулся, отвечая:
– Видите ли, мой дорогой, для некоторых людей война важнее победы. Победа переводит нас в ранг героев вчерашних дней (красивая фраза, я пошлю её в Новое Фаншо одному музыканту – уверен, он напишет на неё стихи и музыку), а никто не хотел бы быть записанным в герои вчерашних дней… В изоляции геройство можно растянуть во времени, как и при шизофрении…
Черыш покинул помещение. Ках некоторое время подумал, потом перешёл в подсобную комнатушку. После того как он закрыл дверь и несколько раз проверил надёжность щеколды, он направился к стоящему на полу сундуку, распахнул его крышку и извлёк наружу небольшой деревянный посох, который явно был предназначен для существа в два раза меньше ростом, чем министр.
Набалдашником он три раза прикоснулся к стене и резко обернулся. Вовремя. Рядом с ним возникла маленькая фигура в жёлтой куртке: капюшон натянут на голову, из-под капюшона торчит длинный нос и ярко светятся два хищных зелёных глаза.
– Приветствую тебя, мастер, – произнёс Ках, становясь на колени. Он делал это не для того, чтобы унизиться перед гномом, а для того, чтобы говорить с ним на равных – глаза в глаза. – Прости, я не могу превратиться снова и встретить тебя так, как это полагается твоему ученику. Превращение занимает много времени, а у нас его нет.
– К лешему формальности, – ответил тот, кого назвали мастером. – Зачем ты вызвал меня сюда? Я занят. Мы считаем деньги за последний месяц.
– О деньгах и речь, – возразил Ках. – Я только что встретил того, кого люди называют Паалатоном Ваальсеном, а его настоящее имя… Это то имя, которое мы, гномы, не можем произнести и не умереть. Или не убить.