Роберт неохотно, но быстро собирался, поднимался к матери, и они вместе возвращались домой, с разных сторон держась за велосипед.
Эта речка была почти единственным летним развлечением для местной детворы, где можно было совмещать полезное с приятным: и рыбалка, и купание в её бурных водах. Летом большие плоские камни по обоим берегам Вичи превращались в разноцветную акварель из десятков больших и маленьких шерстяных ковров, которые в это время стирали местные жители из ближайшей деревни, оставляя их до вечера просушиваться под яркими лучами полуденного солнца.
Речка была небольшая. В некоторых местах её можно было перебежать и по камням, но проделывать такие перебежки надо было очень осторожно, поскольку некоторые камни были очень скользкими. Где было пошире, речка устраивала глубокие водовороты. Они находились в основном за одинокими камнями-валунами. И если камень большой, то водоворот мог быть очень глубоким.
Местами торчали белые толстые сухие ветки-коряги, которые, зацепившись за камни, намертво держались за них, врастая в коричневатый ил, возвышаясь над водой белыми бивнями мамонта. Со временем они обрастали другими ветками, которые плыли по бурному течению вниз с горных перевалов.
Сейчас же, несмотря на мороз, бурлящие воды этой горной речки не были скованы льдом, и она чёрной веной текла оживлённым потоком между белых, укрытых толстым слоем снега, берегов.
В мыслях Роберт перенёсся в детство, когда восьмилетним мальчиком впервые перешёл вброд эту речку, а потом, забравшись на верх разогретой солнцем плоской речной каменной плиты, испытал неимоверную гордость за свой поступок.
Роберт вынул из внешнего кармана пальто бутылку водки и сделал несколько глотков.
Мысли скользнули дальше в прошлое, погружая его в воспоминания.
Впервые это с ним случилось 15 июля 1982 года.
Семья собралась за большим столом праздновать его двенадцатилетие.
Стоял жаркий летний день. С улицы доносился запах подтаявшего асфальта. От солнечных лучей дорога таяла, асфальт превращался в жидкую вязкую массу, назойливо цепляющуюся за резину велосипедов, колёс автомобилей и подошв обуви. И вокруг – устойчивый незабываемый запах битума. Этот запах запечатлелся в памяти Роберта и сросся с ощущениями жаркого лета на всю жизнь.
На кухонном столе стоит большой круглый шоколадный торт с коричневыми и красными кремовыми цветочками. На его верхушке неровными буквами выведен текст: «С днём рождения – 12 лет». Роберт очень любил шоколадные бисквиты, но более всего – кремовые рулеты, которые продавались в продуктовом магазине возле его дома.
Маленький Роберт всегда задавался вопросом: зачем на день рождения покупают именно круглые торты? Почему нельзя купить несколько рулетов, положить их один на другой и именно в таком виде вручить имениннику? И не надо никаких надписей – буквы выглядели глупо, были почему-то совсем не вкусными и, по его мнению, лишними.
В тот день Роберту подарили синие тканевые кеды большего размера. На вырост ему покупали почти всю одежду из соображений экономии, так как доходы родителей были недостаточными. Отец Роберта с утра до ночи работал на заводе простым слесарем, а мать – медсестрой в городской клинике. Для того, чтобы сводить концы с концами, и отцу, и матери приходилось постоянно подрабатывать. Но денег всё равно катастрофически не хватало, поэтому жили они очень скромно. Мороженое и арбуз были лучшими десертами, которые подавали к обеденному столу в воскресный летний день или в праздники.
На свой день рождения Роберт пригласил только школьного товарища Йована. В его семье не было принято праздновать какие-либо праздники шумными компаниями.
Наспех уничтожив остаток торта и запив его яблочным соком прямо из трёхлитровой банки, друзья взобрались на сарай, большая часть которого находилась под широкой кроной старого огромного ореха. Крыша сарая была жестяная и на солнцепёке, на незащищенной ветвями дерева части превращалась в раскалённую сковороду, из-за чего сидеть на ней поначалу было просто невозможно. Зато на крыше друзьям никто не мог помешать часами бездельничать, вести непринуждённые разговоры, громко петь и предаваться мечтам.
– Смотри, Йован, по небу плывут кони, – неожиданно сказал Роберт и засмеялся, показав пальцем на белые облака.
– Кру-у-у-то! – протяжно и удивлённо произнёс Йован, наблюдая за облаками, но быстро встрепенулся и весело добавил: – А давай угадывать в них животных. Кто больше найдёт, тот и выиграл!
По небу, действительно, проплывало большое белое облако в форме огромной лошади. Её голова с большой гривой медленно плыла по небосводу, но грива сразу переходила в длинный и широкий хвост, более походивший на хвост огромной рыбы.
– Конерыба, ну, или рыба-конь, – неуверенно произнёс Роберт, щурясь от солнца, и…
Вот тут-то всё и произошло.
От ослепительного солнца в глазах внезапно потемнело. Неожиданно Роберт почувствовал сильное головокружение, у него заложило уши. Он зажмурился, но через мгновение открыл глаза и каким-то странным, совершенно отсутствующим взглядом осмотрелся.
Рядом с ним сидел незнакомый ему мальчик и что-то рассказывал, но Роберт то ли от удивления, то ли от неожиданности внезапно появившегося страха, то ли из-за шума в ушах ничего не мог понять. Да он и не пытался вслушиваться в речь незнакомого ему человека. Казалось, что всё вокруг он видит впервые, всё было не то, всё было странным, совершенно незнакомым и непонятным. На лице Роберта отпечаталось искреннее удивление.
Он не понимал, где он, что это за крыша и что он здесь делает. Роберт встал на ноги и начал тщательно осматривать свою одежду. Он был просто ошеломлён: эту одежду, сарай, да, впрочем, и весь этот двор он видел впервые.
Роберт не мог понять, что с ним происходит, для него всё, что его окружало, было совершенно чужим. Круглыми от изумления глазами Роберт посмотрел на небо.
Там, гордо раскинув по всему небосводу гриву, плыла лошадь с рыбьим хвостом. Лучи солнца то пробивались длинными нитями из-под её гривы, то опять пропадали. Лошадь словно улыбалась.
Первое, о чём подумал Роберт, – что у него начались видения. Он понимал, что от солнечного удара можно потерять сознание, но вот так, чтобы галлюцинации были одновременно такими реальными в смысле ощущения и нереальными в смысле понимания происходящего, Роберт осознать никак не мог.
Сердце бешено забилось в груди. Какой-то первобытный страх овладел им.
Роберта не покидала мысль, что это какой-то дивный, фантастический, но поразительно реалистичный сон. С приоткрытым ртом и широко раскрытыми от удивления глазами он рассматривал всё вокруг. Ему захотелось немедленно слезть с этой крыши на землю, и он, не мешкая, сделал шаг. Раскалённая жесть крыши резко обожгла голую пятку точно так же, как несколько дней назад на пляже в жаркой Патайе, куда отец привёз их с мамой, чтобы показать Сиамский залив. Море кишело медузами, и Роберт ненароком наступил на одну из них.
«Медуза. Это медуза, ничего страшного», – сказал спокойным голосом врач местной клиники, куда мальчика сразу отвели с красной, словно от ожога крапивы, ногой. В голове ребёнка это слово стало сочетаться с резкой и жгучей болью. Стопа покрылась красными пятнами и горела.
Всё это длилось каких-то несколько секунд. От резкого жжения Роберт закрыл глаза и затаил дыхание.
– Ме-ду-за! Какая это конерыба? – Йован сидел рядом и громко хохотал. – Смотри, Роби, видишь – там голова, а там – волосы-змеи. Это медуза Горгона, как в учебнике по истории.