– Правда? Сомневаюсь, господа. – произнес с улыбкой Каро, стоя рядом с одной из своих повозок, – Даже если и так, то больше двадцатки на троих вы не получите, а теперь проваливайте отсюда, пока я не приказал своим людям вас выпотрошить.
Спорить с купцом было глупо. Даже несмотря на то, что грузчики были сильно обозлены, они ушли прочь, потому что не сумели бы кулаками одолеть хорошо вооруженную и одетую в доспехи стражу Лодзимежа Каро.
Войцех с изумлением и удивленной улыбкой наблюдал за всем происходящим, садясь в экипаж, на который ему указал купец – просторную, по правде говоря, карету с крышей, парой спальных мест и столиком между ними. Он молча смотрел то на грузчиков, то на Каро, подмечая, видимо, что-то лично для самого себя, но не произнося ни слова. Наконец, и сам Лодзимеж залез в экипаж, громко хлопнув дверью.
– Кучер, едем! – крикнул он, высунувшись в окно, и караван тронулся.
II
Караван был не длинным и состоял всего из трех единиц транспорта. В голове его шел экипаж, запряженный одной единственной лошадью, в котором ехали купец и его попутчик. Следом за ним шла пара груженных телег, обе они были связаны друг с другом цепями и канатами и приводились в движение посредством тяги двух коней. На рабочую лошадиную силу Лодзимеж явно скупился в своих дальних поездках, однако, это не мешало каравану спокойно, пусть и слегка медленно, преодолевать все преграды на своем пути. Повозки двинулись на север по Речной улице, после чего у самой стены съехали на восток, пройдя еще несколько сот метров, они съехали на Главную улицу и, вновь повернув на север, вышли из города через широкие ворота в городской стене.
Солнце продолжало нещадно палить на путников с небосвода, стояла непереносимая жара, прожигавшая сухую почву насквозь, звуки окрестного леса едва ли были слышны, но с каждой минутой становились все громче, будто приближались к каравану. Спустя пару часов, наконец, повозки въехали в небольшую рощу, а еще через час по левую руку от них показался густой, непроходимый бурелом. Сами же они двигались по редколесью, находясь в некоторой тени крон немногочисленных тамошних деревьев, что не могло не сказываться благосклонно – жара уже не так сильно надоедала, а лошадиный пот перестал резко бить в ноздри. Кони лишь недовольно фырчали порой, когда им приходилось втягивать грузы на гору, а кучер грубо хлестал их плетью, приказывая идти дальше и громко ругаясь.
– Три десятка. – более чем пятичасовое молчание путников первым ближе к вечеру нарушил Каро.
– Простите?.. – Войцех, что сидел напротив него и вглядывался в окно, рассматривая пейзажи и потирая свой волосистый подбородок, ответил недоумевавшим взглядом в сторону говорившего.
– Три десятка монет я хочу за то, что подвез вас до Познани. – произнес Лодзимеж, а после мгновения молчания вновь продолжил, – И еще два в качестве извинений за ваши оскорбления в трактире.
– Что же… – Каспжах усмехнулся, – по рукам.
На несколько минут в экипаже вновь воцарилось молчание, нарушаемое лишь звонкими звуками кукушек и редкими переливами песен других лесных птиц, что доносились поочередно, то из тайги, что была слева, то из нечастого леска, находившегося справа.
– Что вы везете, пан Каро? – вновь произнес, наконец, Войцех, не отворачиваясь от окна.
– А вам какое дело? – резко отреагировал купец, насупив брови и сжав губы так, что те превратились в узкую розовую линию на его белом лице.
– Понимаете, мы с вами едем в одном экипаже уже четверть суток, но так до сих пор не обмолвились ни единым словом. Неужели оставшееся время мы проведем в молчании? Я просто пытаюсь завязать разговор. – Каспжах улыбнулся и устремил свой взор в сторону собеседника.
– Ткани по большей части. – Лодзимеж был все также немногословен.
– Ткани… отличный выбор. – Войцех, будто размышляя или что-то прикидывая, посмотрел в потолок, – Если обе ваши повозки забиты только тканью, ну и, разумеется, в зависимости от материала, полагаю, стоимость товара была бы равна тысячам шести-восьми.
– Вы хотите меня ограбить? – усмехнулся купец.
– Нет, само собой. – Каспжах разразился смехом, – Я просто интересуюсь.
– Вы знаток тканей, пан Каспжах. – с тем же серьезным лицом сказал Лодзимеж, – Однако, повозки забиты не одним товаром. Стоимость тканей в них примерно тысяч на пять.
– Все равно это довольно много. – Каспжах принял свое поражение, в ответ на что Лодзимеж лишь кивнул, двинув бровью вверх, и вновь замолк на несколько минут.
– Зачем вам в Познань, Войцех? – решил вдруг поинтересоваться торговец.
– Столица всегда притягивает людей, Лодзимеж.
– Вы только что узнали, какова точная цена моего товара, но не можете объяснить конкретную причину, по которой вы планируете потратить трое суток своей жизни на путь из Люблина в столицу? – Лодзимеж говорил отрывисто и грубо, считая, что Каспжах что-то от него скрывал.
– Я всего лишь путешественник, пан Каро. – улыбнувшись, ответил Войцех, – Езжу по стране и миру в поисках новых интересных мест, любуюсь красотами природы и архитектуры, общаюсь с людьми и узнаю менталитеты жителей того или иного поселения.
– И что же вы можете сказать о волзеньских людях?.. – натянув насмешливую улыбку, поинтересовался Лодзимеж.
– Пока что… – Каспжах задумался, вновь вглядываясь в потолок, будто пересчитывая многочисленные трещинки в деревянном экипаже, – пожалуй, ничего. Оттого мне и хочется поговорить с вами побольше. Люди в Волзене показались мне слишком скрытными, мало кто горел желанием со мной беседовать, что, впрочем, справедливо и по отношению к вам, однако, я все еще надеюсь, что сей разговор вы не оставите незавершенным.
– Спрашивайте, о чем желаете. – Лодзимеж отмахнулся и, отвернувшись от собеседника, полез под свою скамью.
Туда он незадолго до отправления упрятал небольшой сундук, который тоже был вынесен со склада в речных доках на Висле. Сундук был действительно некрупным – даже если сильно постараться, туда не удалось бы упрятать и десятка килограммов соли – а потому он, со своей сдвижной крышкой без петель, прекрасно описывался словом «подкроватный». Он был удобен в открытии даже притом, что непосредственно над ним располагалось что-либо вроде кровати или, как в нашем случае, мягкой скамьи. Лодзимеж сдвинул крышку и вынул из сундука бурдюк, очевидно, наполненный. Откупорив его, он сделал несколько глотков, после чего вновь закупорил и бросил на скамью рядом с собой.
– Вы родились в Волзене? – Войцех задал вопрос и заинтересованно глянул на Лодзимежа, предварительно обведя глазами всю его лавку и то, что на ней лежало, включая бурдюк с таинственным напитком.
– Да. – бросил Каро, – Родился и вырос в семье такого же торговца, как и я. Это дело у нас семейное. Хе-хе… – купец рассмеялся, после чего вновь сделал глоток.
– Расскажете о своей жизни, пан Каро? – Каспжах был заинтересован историей и заискивающе вглядывался в карие глаза мужчины напротив, будто пытаясь в них что-то отыскать.
– Вы снова решились спрашивать меня о том, что вас не касается? – Лодзимеж усмехнулся и сделал еще один глоток, – А, впрочем, не отвечайте. Коли это ваш сугубо научный интерес, я вам расскажу… – не совсем было ясно, так сильно купец захмелел от трех глотков, что готов был говорить о своей биографии, или просто понял, что в лице Войцеха ему врага искать ни к чему, но так или иначе, он начал свой длинный монолог, – Я родился в Волзене, в 1229 году, весной, кажется. Отец мой был торговцем-перекупщиком, как и я. Скупал товары в одном городе, как правило, в Волзене, а после развозил в другие населенные пункты и продавал там. Был у него, а теперь у меня, небольшой домишко в два этажа близ замковых стен. До сих пор не знаю, сколько мой дед, приехав в Волзень из села, когда разбогател на чем-то, о чем никому никогда не рассказывал, на него потратил. Да мало того, он еще и жил потом, после покупки дома, припеваючи на эти деньги, нигде не работал и растил четверых детей. Отец мой, поняв, что к его двадцатилетию дедовские деньги кончатся, решил заняться собственным делом и выкупил склад в доках на Висле. Сплавлялся по ней порой до Варшавы и дальше вниз по течению, в земли тевтонских рыцарей. Торговал с этим рогоглавыми. Ха-ха. Ходил на запад от Кульма, в земли германские и померанские, и на восток от Кенигсберга, на территории Великого Княжества Литовского и в русские города. Много он чего объездил, словом. Много где побывал. Как постарше я сделался, меня в приходскую школу отдали, как и двух моих братьев. Волзеньский священник грамоте меня и научил. Правда… – Лодзимеж нахмурился, будто погружаясь в собственные воспоминания, и посмотрел в пол, – порол он меня с завидной регулярностью. И за самые мелкие проступки и оплошности.