Дуня вдруг зевнула и закрыла глаза.
– Спать хочется…
– Идем! – Рита подняла ее со стула и, придерживая за плечи, повела в зал. Там Дуня мешком повалилась на диван – Рита едва успела подложить ей под голову подушку.
Укрыв подругу пледом, Рита зашла в кухню и трясущимися руками достала сигарету из пачки.
– Живы! – прошептала, глотая слезы. – Живы… Но что за бревенчатая стена? Где они?..
Глава пятнадцатая
Двое, лежавшие на мешках с сеном под стеной, разговаривали вполголоса: вверх, на забрало, доносилось лишь трудно различимое бормотание. Часовой склонился ниже – не разобрать. Вздохнул – интересно было бы послушать, и повернулся к заборолу. На пойме, накрытой ночной темнотой, всюду, сколько хватало взгляда, горели половецкие костры – враг не дремал.
– Свежо! – поежившись, сказал Вольга, ворочаясь на своем мешке. – Может, пойдем в дом?
– Там не повернуться и дух – с ног сшибает! – возразил Кузьма. – Народу из посада набежало, а с водой худо – давно без бани. Здесь лучше. Воздух свежий, звездочки на небе… Усну скорее.
– Плечо болит?
– Ноет. Наконечник глубоко вошел.
– Выпей медовой!
– Всю в госпиталь отдал. Раненых много – потяжелее меня.
– Нагони еще!
– Меланья, когда за стены перебирались, забыла впопыхах аппарат. Сгорел. Придется заново…
– Терпи тогда… Сам рану шил?
– Неудобно одной рукой. Марфуша штопала. Талантливая девочка, у нас бы классным хирургом стала. Ты ее не обижай.
– Ее обидишь! Характерец! Что не по ней, заехать может. Плевать, что ты воевода!
– С ранеными надо строго… Я вот думаю: третий раз я эту шкуру надеваю – и каждый раз на мне рвут. В подвале два года тому оборотень располосовал от ключицы до подмышки. Потом бандюк в пещере из пистолета чуть голову не прострелил – пуля темя оцарапала. Сейчас половец копьем достал… Когда-нибудь кончится плохо.
– Не бери в голову! Главное – жив!
– И опять ты выручаешь. До пенсии не рассчитаться!
– Ты бы не помог?
– Кто знает… Зачем в шкуру полез?
– Вы долго возились. Мы здесь ждали, ждали – все глаза проглядели. Я уж решил, что все, накрылась спецгруппа… Решил сам дело закончить. Только выбрались с Васильком из города, смотрю: фейерверк! Потом вы показались с погоней…
– Смельчаки!
– Это вы с Микулой… Как ты догадался боезапас уничтожить?
– От отчаяния. У орудия охрана стояла.
– Потом убежала с испугу. Когда половецкий лагерь загорелся, наши вышли за стены и спокойно сожгли установку. Облили ее маслом…
– Я же к ней две шереширы с напалмом принес!
– Не увидели, наверное. Какая разница?! Не пригодятся шереширы, если и уцелели. Теперь у половцев ни орудия, ни ракет.
– Но они-то уходят!
– Странно. После той суматохи, что вы с Микулой устроили… Ой, что там творилось в лагере! Красота! Ракеты летают, рвутся, кибитки половецкие горят, люди – тоже… Зарево – в полнеба! У нас весь город, мне рассказывали, на стены выбежал смотреть.