И в эту минуту, под влиянием дивного теплого вечера, среди
опьяняющего аромата цветов, усиливавшего биение пылкого и молодого
сердца, Джальма мечтал об этих волшебницах, наделяя их
обольстительностью и красотой.
Ему казалось, что там, вдали, в пространствах золотистого
света, обрамленных зеленью деревьев, проносятся белые, стройные,
очаровательные и соблазнительные призраки, которые, улыбаясь,
посылают ему поцелуи на кончиках розовых пальцев. И не в силах
совладать с охватившим его страстным порывом, Джальма, в припадке
какого-то ликующего исступления, испустил торжествующий, полный
мужества и дикой отваги радостный крик, передавая возбуждение и
своей кобыле, которая бешено помчалась.
Солнечный луч, пробившись сквозь зеленую листву, озарил
всадника и лошадь.
В это время на конце тропинки, пересекавшей под углом аллею,
где ехал Джальма, показался быстро идущий человек.
При виде Джальмы он с изумлением остановился.
Действительно, трудно было себе представить что-нибудь
чудеснее этого красивого, загорелого, пылкого молодого человека в
белой развевающейся одежде, легко сидящего на гордой черной лошади
с разметавшейся густой гривой, длинным хвостом и покрытыми пеной
удилами.
Вдруг произошла обычная для человека неожиданная смена
настроения. Джальму разом охватила какая-то неопределенная и
сладостная тоска, он прикрыл рукой затуманившиеся слезами глаза и
бросил поводья на шею послушной лошади. Та сразу остановилась,
вытянула свою лебединую шею и повернула голову к пешеходу,
которого она увидела сквозь чащу кустарника. Путник был одет так,
как одеваются европейские матросы: в куртку и белые холщовые штаны
с широким красным поясом; на голове была плоская соломенная шляпа.
Его звали Магаль — контрабандист. Он приближался к сорока годам,
но на его темном открытом лице не было ни бороды, ни усов.
Магаль подошел к молодому индусу.
— Вы принц Джальма? — спросил он его на довольно скверном
французском языке, почтительно прикладывая руку к шапке.
— Что тебе надо? — сказал индус.
— Вы сын Хаджи-Синга?
— Да, что тебе надо, повторяю?
— Вы друг генерала Симона?
— Генерала Симона?! — воскликнул Джальма.
— Вы едете его встречать, как ездите каждый вечер, в ожидании
его возвращения с Суматры?
— Но откуда ты это знаешь? — с любопытством и недоумением
спрашивал Джальма контрабандиста.
— Он должен был приехать в Батавию сегодня или завтра?
— Ты разве прислан им?
— Может быть… — сказал Магаль с видом недоверия. — Но вы
действительно сын Хаджи-Синга?..
— Ну да… а где ты видел генерала?
— Ну, хорошо; если вы сын Хаджи-Синга, — продолжал Магаль,
недоверчиво поглядывая, — то какое у вас прозвище?
— Моего отца звали «Отцом Великодушного», — с грустью в
голосе отвечал Джальма.
Казалось, эти слова рассеяли сомнения контрабандиста; но,
желая окончательно удостовериться, он задал новый вопрос:
— Два дня тому назад вы должны были получить письмо от
генерала Симона… с Суматры?
— Да… но к чему эти вопросы?
— К тому, что прежде, чем исполнить данное мне приказание, я
должен убедиться, действительно ли вы сын Хаджи-Синга.