Эта дверь
rnfe была заперта… Желая во что бы то ни стало справиться с
охватившим её ужасом, Адриенна призвала на помощь всю твердость
своего духа и попыталась успокоиться.
— Я, верно, ошиблась, — говорила она себе. — Я слышала только
стук, никакого стона не было… это все воображение… Правдоподобнее
в тысячу раз, что упало что-то, а не кто-то!.. Но эти запертые
двери?.. Быть может, меня нечаянно заперли, не зная, что я тут?..
Произнося эти слова, Адриенна призадумалась, но ненадолго.
Справившись с волнением, она сказала твердым голосом:
— Обманывать себя и заглушать тревогу нелепо… необходимо
выяснить свое положение. Несомненно, что я не у министра… Это ясно
видно из всего… Значит, господин Балейнье меня обманул?.. Но
зачем, с какой целью он это сделал и куда он меня привез?
Ни на один из этих вопросов Адриенна ответить не могла. Одно
было ясно — что она стала жертвой коварства доктора. Но для этой
честной, великодушной души подобное предположение было столь
ужасно, что она старалась как-нибудь отогнать эту мысль, вспоминая
о той доверчивой дружбе, с какой она всегда относилась к доктору.
— Как легко под влиянием слабости и страха прийти к самым
несправедливым предположениям! — подумала она с горечью. —
Поверить такой низости можно только тогда, когда дойдешь до
крайности или когда очевидность неоспорима… Попытаюсь позвать кого-
нибудь… это единственный способ во всем удостовериться. — Затем,
вспомнив, что сонетки нет, она прибавила: — Ну, что же! будем
стучать, должен же кто-нибудь прийти! И Адриенна начала легонько
стучать в дверь своим нежным кулачком. По глухому звуку,
издаваемому дверью, можно было судить о её значительной толщине.
Ответа не было.
Адриенна побежала к другой двери. Тот же результат, то же
мертвое молчание, прерываемое время от времени воем ветра.
— Я не трусливее других, — сказала, вздрогнув, девушка, — но
не знаю, смертельный ли холод, царящий здесь тому виною… но я вся
дрожу… Я стараюсь успокоиться, удержаться от всякого проявления
слабости, но, право, мне кажется, всякий на Моем месте нашел бы,
что все это очень… странно… и страшно…
Вдруг в комнате, находившейся над той, где была Адриенна,
раздались яростные крики, похожие скорее на дикое, страшное
рычание, а затем послышался глухой, яростный и отрывистый топот,
сотрясавший потолок, как будто несколько человек отчаянно боролись
между собой. Адриенна побледнела, как полотно, и с криком ужаса
бросилась к одному из окон, раму которого ей удалось разом
открыть. Страшный порыв ветра со снегом вместе ворвался в комнату,
ударил в лицо Адриенне, всколыхнул пламя лампы, которое чадно
вспыхнуло, а затем погасил его… Оставшись в полной темноте,
судорожно уцепившись за решетку, которой было заделано окно,
мадемуазель де Кардовилль, уступая наконец долго подавляемому
чувству страха, хотела звать на помощь, но представившаяся её
глазам картина заставила её онеметь от ужаса. Против окна, совсем
близко, возвышалось такое же здание, как то, в котором находилась
Адриенна. Прямо против Адриенны, во мраке ночи выделялось ярко
освещенное окно. На нем не было занавесок, и Адриенна ясно могла
различить длинную, белую фигуру, истощенную, исхудавшую, которая
волочила за собой что-то длинное, вроде савана и быстро ходила
взад и вперед около окна непрерывной порывистой походкой.