Как объяснила тетка мой
поступок, вы знаете! Теперь скажите: можно ли надеяться, при вашей
рекомендации, что министр возвратит ему свободу, хотя бы под
поручительство, если мы с вами его об этом попросим?
— Безусловно… Никаких сложностей быть не может. Особенно,
если вы расскажете ему все, как было, с вашим обычным сердечным
жаром и красноречием…
— А знаете, дорогой доктор, почему я решилась на такую…
пожалуй, странную вещь — просить вас отвезти меня, девушку, к
министру?
— Конечно… Чтобы самой похлопотать о вашем протеже.
— Отчасти да… Но главное, чтобы разом оборвать нити гнусной
сплетни, которую тетушка не замедлит пустить в ход: вы видели, она
уже заставила внести её в протокол… Оттого я и решилась открыто и
прямо обратиться к человеку, столь высокопоставленному, и
рассказать ему все, как было… Я уверена, что он мне поверит… голос
правды не обманывает…
— Это очень разумно и дельно задумано! Вы одним выстрелом
убьете двух зайцев, как говорят… или, лучше сказать, одно доброе
дело послужит восстановлению истины в обоих случаях!.. Вы разом
развеете гнусную клевету и освободите честного малого!
— Ну вот я и повеселела, ожидая столь блестящую перспективу!
— смеясь, воскликнула Адриенна.
— Да ведь и все в жизни зависит от того, как взглянуть на
вещи! — философски заметил доктор.
Адриенна не имела ни малейшего понятия о сущности
конституционного правления и власти его администраторов. Она слепо
верила доктору и ни на минуту не усомнилась в том, что он ей
говорил. Поэтому она радостно продолжала:
— Какое счастье! Значит, когда я поеду за дочерьми маршала
Симона, я смогу успокоить бедную мать кузнеца, которая, быть
может, теперь смертельно тревожится, напрасно поджидая сына?
— Конечно, вы будете иметь это удовольствие, — улыбаясь,
сказал Балейнье. — Мы так будем упрашивать и так заинтересуем
министра, что он даст вам возможность сообщить бедной старухе об
освобождении сына из тюрьмы ещё до того, как она узнает, что его
туда посадили!
— Какой вы обязательный и добрый! — говорила Адриенна. —
Право, если бы дело было, не настолько серьезно, я бы
посовестилась отнимать ваше драгоценное время… Но я знаю ваше
сердце…
— Я ничего так не желаю, как доказать вам свою глубокую
преданность и искреннюю привязанность! — ответил доктор,
затягиваясь понюшкой табаку. В эту минуту он случайно взглянул на
улицу и сильно испугался, что девушка, несмотря на валивший густой
снег, сможет увидеть освещенный фасад Одеона. Ей могло показаться
странным, как они попали к этому театру; поэтому Балейнье решил
чем-нибудь отвлечь внимание Адриенны от дороги, по которой они
ехали.
— Ах, Боже, я и забыл! — воскликнул он, как будто что-то
вспомнив.
— Что такое, господин Балейнье? — с беспокойством отозвалась
Адриенна.
Балейнье хитро улыбнулся.
— Я забыл про деталь, очень важную для успеха нашего
предприятия.
— Что такое? — спросила девушка.
— Видите, дитя мое, у каждого человека есть свои слабости, а
у министра их более, чем у всякого другого.