— Ну полноте, моя дорогая, — начал доктор самым вкрадчивым и
умильным голосом, — теперь все прошло… Успокойтесь… Для вас я
преданный друг.
Произнося эти слова, Балейнье невольно покраснел, несмотря на
свое дьявольское коварство.
— Да, я это знаю, — продолжала Адриенна. — Я никогда не
забуду, что, заступаясь за меня сегодня, вы подвергали себя гневу
тетки… так как мне известно, что она могущественна, особенно,
когда нужно совершить зло…
— Что касается этого, мы, врачи, ограждены своей профессией
от мести врагов… — с притворным равнодушием заметил Балейнье.
— Ах, дорогой доктор, вы не знаете… Госпожа де Сен-Дизье и её
друзья никогда ничего никому не прощают… — и девушка вздрогнула. —
Я только потому решилась на открытый разрыв с нею, что не могла
более выносить их подлого коварства и злости, из чувства
отвращения и ужаса… Даже если бы мне грозила смерть… я бы не
удержалась… А между тем, — продолжала она с очаровательной
улыбкой, придававшей необыкновенную прелесть её лицу, — я очень
привязана к жизни… я люблю жизнь и боюсь даже, что слишком её
люблю, особенно жизнь блестящую, полную красоты и гармонии… Но вы
знаете, что я безропотно покоряюсь своим недостаткам…
— Ну, теперь я спокоен, — весело заметил доктор, — вы
улыбнулись… Это хороший признак!
— Часто это самое мудрое… хотя я не знаю, можно ли мне
смеяться после угроз тетки?.. Впрочем, что же она может мне
сделать? Что значит этот «семейный» совет? Неужели она могла
всерьез подумать, что на меня могут повлиять советы каких-то
д'Эгриньи и Трипо! Потом эти строгие меры… О каких строгих мерах
она говорила? Вы не знаете, что она может предпринять?
— Между нами, я думаю, княгиня хотела вас только припугнуть…
Мне кажется, она постарается воздействовать убеждением… она
задалась целью обратить вас на путь истины. Вы знаете, что она
мнит себя чуть ли не матерью церкви! — лукаво промолвил доктор,
которому во что бы то ни стало нужно было успокоить Адриенну. — Но
оставим это… Необходимо, чтобы ваши очаровательные глаза обрели
весь свой блеск и могли заворожить, обольстить министра, к
которому мы сейчас приедем…
— Вы правы, милый доктор… Надо стараться избегать горя уже
потому, что одно из его наименьших зол — это забывать о других!..
Однако я пользуюсь вашей любезностью, ничего не объяснив вам
толком.
— У нас, к счастью, время есть… министр живет очень далеко.
— Вот в чем дело, — начала Адриенна. — Я уже говорила вам,
почему принимаю такое участие в этом достойном рабочем; сегодня
утром он пришел ко мне в отчаянии, его хотят арестовать за
сочиненные им песни (надо вам сказать, что он поэт). Юноша уверял
меня в своей невиновности и умолял внести за него залог, чтобы он
получил возможность свободно работать; если его посадят в тюрьму,
семья, единственной опорой которой он является, обречена на
голодную смерть. Вспомнив о вашей дружбе с министром, я обещала
ему помочь, а так как полиция уже напала на след этого юноши, мне
пришло в голову спрятать его у себя. Как объяснила тетка мой
поступок, вы знаете! Теперь скажите: можно ли надеяться, при вашей
рекомендации, что министр возвратит ему свободу, хотя бы под
поручительство, если мы с вами его об этом попросим?
— Безусловно… Никаких сложностей быть не может.