— Доктор, доктор! — воскликнула княгиня. — Не надо
потворствовать…
Вместо ответа Балейнье достал золотую табакерку из жилетного
кармана, открыл крышку, взял щепотку табака, медленно втянул её и
посмотрел на княгиню так выразительно, что она совершенно
успокоилась.
— Я потворствую! Я, мадам! — вымолвил он наконец, изящно
смахивая своей белой, выхоленной рукой табак со складок манишки. —
Да разве я не сам, не добровольно предложил свои услуги, чтобы
b{beqrh вас из затруднительного положения?
— И никто, кроме вас, не может оказать нам эту важную услугу,
— заметил маркиз.
— Ну, так вы могли бы убедиться, что я не из увлекающихся
людей, — продолжал доктор, — и хорошо знаю, что от меня требуется…
Но, принимая во внимание, что дело идет о важнейших интересах…
— Необыкновенно важных, доктор! — подтвердил д'Эгриньи.
— …то я и не колебался, — продолжал Балейнье. — Так что
будьте спокойны; это ничего, что я в качестве человека светского и
обладающего хорошим вкусом отдаю справедливость уму и изяществу
Адриенны; это мое право… Но что касается дела… вы увидите, умею ли
я его делать! Пусть только настанет время…
— Быть может, оно наступит скорее, чем мы думали, — заметила
княгиня, обмениваясь взглядом с д'Эгриньи.
— Я всегда готов! — сказал доктор. — Что касается себя
самого, я совершенно спокоен… Но я хотел бы быть спокоен во всех
отношениях.
— Разве ваша больница уже не в моде? — слегка улыбаясь,
заметила княгиня. — Насколько, конечно, больница может быть в
моде!
— Напротив… у меня, пожалуй, слишком много больных! Я говорю
не об этом. Пока не пришла мадемуазель Адриенна, я сообщу вам
нечто, непосредственно её не касающееся, хотя речь идет об особе,
купившей у неё поместье Кардовилль, о госпоже де-ла-Сент-Коломб,
при которой я состою врачом благодаря искусным ходам Родена.
— Мне Роден что-то об этом писал, — заметил д'Эгриньи, — но в
подробности не входил.
— Вот в чем дело, — начал доктор. — Эта госпожа де-ла-Сент-
Коломб, казавшаяся такой податливой, весьма упорствует в деле
своего обращения… Два духовника отказались уже привести её на путь
спасения. С отчаяния Роден решился к ней приставить маленького
Филипона. Это именно такой человек, какого нужно… ловкий, упрямый,
безжалостный и терпеливый… необыкновенно терпеливый! Сделавшись
врачом госпожи де-ла-Сент-Коломб, я, естественно, условился обо
всем с Филипоном, просившим моей помощи… Мы уговорились повести
дело так, будто я совершенно его не знаю… Между тем он должен был
давать мне подробный отчет о нравственном состоянии духа его
духовной дочери, причем я с помощью безвредных лекарств (так как
она страдает только легким недомоганием) мог производить известное
давление и, изменяя симптомы по своей воле, согласовывать их с
тем, доволен или недоволен ею её духовник. Это давало ему
возможность настаивать: «Видите, мол, сударыня, когда вы
обращаетесь к Богу, вам и лучше, а когда не исполняете того, что
вам велит религия, то и в здоровье вашем появляется перемена к
худшему, — явное доказательство того, что сила веры действует не
только на душу, но и на тело!»
— Конечно, неприятно и тяжело прибегать к таким мерам, —
совершенно спокойно заметил д'Эгриньи, — но надо же вырывать
жертвы из пасти ада и соразмерять свои действия со степенью
развития упрямцев.