Княгине исполнилось сорок пять лет;
она была ещё очень красива. Конечно, с годами её некогда изящная
талия изменилась, но черное платье с высоким воротником все ещё
выгодно её обрисовывало. Простенький чепчик с серыми тентами не
скрывал густых, гладко причесанных белокурых волос.
Лицо княгини поражало своим достоинством и простотой. Никому
бы и в голову не пришло, что такая сдержанная и серьезная женщина
могла быть когда-то героиней всевозможных любовных авантюр; никто
не нашел бы и следов бурных волнений на её спокойном и набожном
лице. Если до её ушей долетало какое-нибудь легкомысленное,
вольное слово, черты княгини, действительно вообразившей себя чуть
ли не матерью церкви, выказывали сперва простодушное и печальное
недоумение, переходившее затем в выражение возмущенного целомудрия
и презрительной жалости.
Впрочем, стоило княгине захотеть, и её улыбка делалась
обворожительной, благожелательной и сочувственной. Она умела
придать своим голубым глазам ласковый и благосклонный взгляд. Но
когда задевали её гордость или шли против желаний, или мешали
планам, лицо госпожи де Сен-Дизье, обыкновенно серьезное и
спокойное, принимало выражение непобедимой и холодной злобы.
Конечно, это случалось только тогда, когда княгиня не считала
нужным сдерживать порывы досады.
В комнату вошла госпожа Гривуа, держа в руках донесение
Флорины об Адриенне.
Госпожа Гривуа служила княгине уже двадцать лет. Она знала о
своей госпоже все, что может и, должна знать доверенная служанка
особы довольно легкого поведения. Неизвестно было, по своей ли
воле держит при себе княгиня этого свидетеля многочисленных грехов
молодости. Наверняка никто не знал. Ясно было одно: что госпожа
Гривуа пользовалась большими преимуществами и на неё княгиня де
Сен-Дизье смотрела скорее как на компаньонку, чем как на
горничную.
— Вот доклад Флорины, сударыня, — сказала госпожа, Гривуа,
подавая бумагу княгине.
— Сейчас просмотрю, — отвечала та. — Когда ко мне придет
племянница, вы во время нашей беседы проводите к ней в павильон
одного господина, который сейчас явится и спросит вас от моего
имени.
— Хорошо, мадам.
— Этот человек произведет опись всего, что там заключается;
проследите, чтобы ничего не было пропущено, это очень важно.
— Так, мадам. Но если Жоржетта и Геба не допустят…
— Будьте спокойны. Человек, которому поручено это дело,
вооружен такими аргументами, что они не осмелятся ему противиться,
лишь только это станет известно… При составлении описи надо
особенно настаивать на известных вам подробностях, которые явятся
доказательством распространяемых с некоторого времени слухов…
— О, теперь эти слухи вполне похожи на правду, будьте
спокойны на этот счет…
— Наконец-то наступает минута, когда эта дерзкая и
высокомерная Адриенна будет разбита и присуждена просить пощады…
Пощады! и у меня к тому же!
— Господин аббат д'Эгриньи! — доложил вошедший в комнату
старый слуга, открывая обе половинки двери.
— Если мадемуазель де Кардовилль придет, попросите её
подождать минутку, — сказала княгиня, обращаясь к госпоже Гривуа.
— Хорошо, сударыня, — ответила та, выходя вслед за слугой.
Госпожа де Сен-Дизье и господин д'Эгриньи остались одни.